"Том Роббинс. Свирепые калеки" - читать интересную книгу автора

возложу.
Свиттерс заморгал. Он пребывал в наркотически-обусловленном-неврологиче
ски-обоснованном состоянии блаженного человеколюбия, когда эго смягчается,
страхи уходят, а доверие растет, однако, несмотря ни на что, почуял: его
заманивают в ловушку.
Бабушка, как выяснилось, желала, чтобы Свиттерс увез попугая по имени
Моряк в Южную Америку и выпустил его в тамошних джунглях. В своем преклонном
возрасте Маэстра глядела в лицо неизбежному, и в то время, как ожидаемая
продолжительность жизни птицы явно превышала ее собственную, попугай тоже
был далеко не птенчик. Ей хотелось, чтобы ее любимец провел последние годы,
порхая на воле в родных лесах.
- Но... но... хм... гм... - залепетал Свиттерс. - Моряк жил при тебе,
сколько я себя помню.
- Тридцать четыре года или все тридцать пять. И ему было по меньшей
мере столько же, когда он ко мне попал.
- Да, верно. Мне тридцать шесть. Так почему же так поздно...
- Не прикидывайся идиотом. Ты отлично знаешь - почему. Я всегда
полагала, что живется ему неплохо, но, может статься, это только
шовинистическая самонадеянность. Я имею в виду, он же за решеткой, верно?
Ты, возможно, помнишь, что его, бывало, выпускали полетать по дому, однако в
последние годы он повадился драть клювом занавески и совершать иные
нежелательные и деструктивные действия. Имеет место трансформация личности.
Кстати, ты сам утверждал, что все домашние животные со временем становятся
невротиками на антропоморфный лад. Верно? Как бы то ни было, мне приходится
держать его взаперти. И ты просто не представляешь себе, до чего мне стыдно.
Так что для облегчения собственной совести и ради его "усохшей души" я хочу,
чтобы ты выпустил Моряка на свободу.
- Но... но мне казалось, что Моряк родом из Бразилии. Он же бразильский
попугай. А я еду в Перу.
- Хватит говорить со мной так, словно я из ума выжила. Бразилия, Перу -
джунгли Амазонки, они джунгли Амазонки и есть. Птицы и звери государственных
границ не признают. Они не настолько глупы.
- О'кей, но я-то не еду ни в какие джунгли. Я еду в Лиму. - Свиттерс
усиленно изображал беззаботность, отчего голос его звучал невнятно и
приглушенно. - Лима - это на побережье. А вокруг - пустыня. До Амазонки
сотни и сотни километров. - Он обернулся к клетке. Моряк терзал виноградную
гроздь, но голову склонил набок, уставив один блестящий глаз на Свиттерса,
как если бы птица заметила его неадекватное состояние. - Извини, птичка,
извини, старина, если ты надеешься упорхнуть домой в изумрудные леса,
придется тебе подождать сезонных скидок на авиаперелеты.
Маэстру его слова не позабавили и не разубедили.
- Твой тон меня разочаровал, - промолвила она. Зрачки Свиттерсовых
яростных, гипнотических зеленых глаз расширились и походили на горелки
кукольной плиты. Однако старуха глядела в них, не робея. - Ненадолго
отклониться от маршрута - вот и все, о чем я прошу. Возможно, это и означает
лишнюю дырочку в твоей дорожной карте, но тебе придется на это пойти - ради
меня.
- О нет. Нет и еще раз нет. Для меня любое "ненадолго" - это века. Если
я не уберусь из Южной Америки за сорок восемь часов, я откажусь тем самым от
всех надежд на грядущее счастье. Не могу, Маэстра. Это тяжкое испытание; ты