"Том Роббинс. Свирепые калеки" - читать интересную книгу автора

Свиттерс предпринял последнюю попытку уйти от неизбежного.
- Возможно, Маэстра, тебе это не приходило в голову, поскольку ты не
путешествуешь, но возить живых зверей и птиц из одной страны в другую не то
чтобы дозволяется. В большинстве стран очень жесткий карантинный режим в
отношении домашних животных. Держу пари, что в Перу...
- Свиттерс! Да ради всего святого, ты же агент ЦРУ! Уж разумеется, у
тебя есть свои способы протащить любые запрещенные к провозу предметы через
жесточайшую таможню. Ты мне сам как-то рассказывал: это все равно что
дипломатическая неприкосновенность, только лучше.
Разбитый наголову Свиттерс сполз со стула еще ниже. В этом положении
тыква оказалась у него ровнехонько на уровне глаз, и ему померещилось, будто
он видит, как семечки кружатся внутри по спирали, точно звезды в галактике
или пчелы в улье.

До отвращения собой довольная Маэстра важно прошествовала к нему,
позвякивая браслетами, и игриво ткнула ему в шею тростью.
- А ну выпрямись, парень. Уж не хочешь ли ты вырасти Квазимодо? -
Откуда-то из недр богато украшенного парчой кимоно она извлекла сложенный
втрое мятый розовый листок. - От шантажа с подкупом аппетит здорово
разыгрался. Давай-ка пообедаем. - Она бросила на стол между ним и тыквой
дешевенькую рекламку и радиотелефон. - В торговом центре "Магнолии" открылся
новый тайский ресторанчик. А закажи-ка на нас обоих! За пять лет в Бангкоке
ты наверняка обзавелся толикой профессионального опыта.
Ему полагалось проголодаться (пинта эля "Редхук" на рынке Пайк-Плейс -
вот и весь его завтрак), точно также, как ему просто полагалось разозлиться
на Маэстру, однако благодаря ХТС не случилось ни того, ни другого. "Как
астронавты, усыпленные снотворным, сохраняют жизненную энергию для
невообразимых встреч в будущем, так и семечки тыквы повисают до поры в сетях
слизи". Вот какие слова прошептал он. По счастью, старуха не прислушалась,
поскольку уже отошла к пирамиде потолковать с попугаем. В отличие от
большинства пожилых женщин, что воркуют и сюсюкают со своими пташками,
Маэстра разговаривала с Моряком точно так же, как с любым другим, - то есть
языком довольно официальным и временами цветистым, забавляясь собственным
ироническим красноречием, каковое до известной степени повлияло на манеру
речи Свиттерса, сколько бы он этого ни отрицал. (Что до попугая, в тех
редких случаях, когда он вообще говорил, он изрекал одну-единственную фразу.
"Нар-роды мир-pa, р-расслабьтесь" - такой совет давал он, причем со
скрипучим испанским акцентом.)
Не видя способа уклониться и рассчитывая угодить, Свиттерс изучил меню
и снял трубку. Заказывая блюда типа "том кахпуг" и "пактуд так" (названия,
произносившиеся так, будто человек с заячьей губой выпрашивает тапок), он с
легкостью воспроизводил прихотливые интонации тайского языка. Даже официант
принимал его за соотечественника до тех пор, пока Свиттерс не объяснил, что,
невзирая на безупречное произношение, он, по правде сказать, не говорит на
языке, который, по всей видимости, был изобретен древнеазиатскими предками
Элмера Фадда.
Раз пять подцепив вилкой обжигающий "пла лард прик", Маэстра задремала
на вращающемся стуле - и проспала так немало часов.
Свиттерс не съел ни кусочка: он танцевал в одиночестве перед
CD-проигрывателем, пока не стемнело.