"Дженнифер Роберсон. Звездный танец." - читать интересную книгу автора

восхитительно округлыми, - но танцовщице следует быть почти такой же
бесполой, как высококлассная манекенщица. Возможно, Господь знает,
почему это так. Шера не могла бы избавить свой танец от сексуальности,
даже если бы пыталась. Но наблюдая ее движения на своем мониторе или
прокручивая мысленно, я видел, что она и не пыталась.
Почему ее одаренность пришлась на ту единственную профессию, не
считая манекенщицы и монахини, где сексуальность вредит? Я глубоко ей со-
чувствовал, и это ранило меня в самое сердце.
- Плохо, если честно?
Я подскочил на месте, обернулся и рявкнул:
- Черт подери, из-за тебя я прикусил язык!
- Прощу прощения.
Она прошла от входной двери в мою гостиную.
- Норри объяснила мне, как вас найти. Дверь была приоткрыта.
- Я забыл закрыть ее, когда пришел домой.
- Вы оставляете дверь незапертой?
- Мне был дан хороший урок. Ни один подонок, каким бы взвинченным
он ни был, не войдет в квартиру, если дверь приоткрыта и играет музыка.
Очевидно, что дома кто-то есть. И ты права, это чертовски плохо. Садись.
Она села на диван. Сейчас ее волосы не были зачесаны вверх, и такой она
мне понравилась больше. Я выключил монитор, вынул кассету и бросил ее на
полку.
- Я пришла извиниться. Мне не следовало кричать на вас за ленчем. Вы
пытались мне помочь.
- Ничего, бывает. Воображаю, сколько в тебе накипело.
- Да, почти за пять лет. Я решила, что начну в Штатах вместо Канады.
Чтобы продринуться быстрее и дальше. И вот я снова в Торонто и думаю, что
и здесь ничего не выйдет. Вы правы, мистер Армстед, я чертовски велика.
Амазонки не танцуют.
- Называй меня Чарли, как и раньше. Послушай, вот что я хотел спросить.
Последний жест, в конце "Рождения". Что это было? Я думал, ты кого-то
подзываешь, Норри сказала, что это прощание; теперь же, прокрутив запись,
я решил, что это похоже на стремление куда-то, жест вовне.
- Значит, у меня получилось.
- То есть?
- Мне казалось, что для рождения Галактики нужны все три значения.
Они так близки по духу, что глупо давать каждому отдельное движение.
- Мда-а...
Все хуже и хуже. Что, если бы у Эйнштейна была афазия?
- Ну почему ты не танцуешь отвратительно? Тогда это все превратилось
бы в пародию. Но так это, - я показал на запись, - высокая трагедия.
- Ты не собираешься сказать мне, что я по-прежнему могу танцевать для
себя?
- Нет. Для тебя это было бы хуже, чем не танцевать вообще.
- О Боже, ты хорошо понимаешь. Или меня настолько легко понять?
Я пожал плечами.
- О, Чарли, - вырвалось у нее, - что же мне делать?
- Лучше бы ты меня не спрашивала.
Мой голос прозвучал странно.
- Почему?