"Дженнифер Роберсон. Песнь Хомейни (Хроники Чейсули, книга 2)" - читать интересную книгу автора

распростерся мертвец с разинутым в безмолвном вопле ртом и разорванным горлом,
третий и последний из нападавших все еще сидел в седле, бессмысленным и
безумным взглядом завороженно глядя на волка. Ничего странного в этом не было:
он видел изменение облика, а одного этого было достаточно, чтобы заставить даже
взрослого мужчину вопить от ужаса, я сам научился сдерживать страх только
потому, что видел это много раз. Но по-прежнему зрелище это вызывало у меня
суеверный ужас.
Волк был большим самцом с рыжеватой густой шерстью. Едва нападающий,
вскрикнув, попытался спастись бегством, волк прыгнул. Человек вылетел из седла
и распростерся навзничь на снегу, вопя и пытаясь руками защитить горло, на
котором уже почти сомкнулись белоснежные клыки...
- Финн! - перехватив клинок плашмя, я шлепнул своего пони по крупу,
заставив его идти вперед.
- Финн, - проговорил я уже тише, - допросить покойника будет тяжело.
Стоявший над корчащимся в снегу телом волк повернул голову и посмотрел
прямо на меня. Немигающий взгляд его заставил меня внутренне содрогнуться:
привыкнуть к этому почти невозможно. С рыжеватой волчьей морды на меня смотрели
человеческие глаза.
Потом рябящее марево поглотило волка - сверкающая пустота ничто, от
которой резало глаза, на мгновение у меня закружилась голова, а желудок сжался
в пульсирующий комок. Только глаза, устремленные на меня, оставались прежними:
странные, звериные, желтые глаза. Глаза безумца. Или - воина Чэйсули.
По спине у меня пробежал холодок, я с трудом подавил дрожь. Рябящая
пуcтота исчезла, извергнув человека. Не волка: смуглого высокого человека.
Вернее сказать, не совсем человека. Нечто иное. Нечто большее.
Я пошевелился в седле, сжал коленями бока пони, заставляя его подойти
ближе. Малыш-степнячок коротко испуганно заржал, учуяв запах смерти - на снегу
кроме мертвого пони Финна остались два человеческих трупа, и чистая белизна
была запятнана алой кровью - но все-таки повиновался и подошел ближе. Я
заставил его подъехать к пленнику, тот по-прежнему лежал навзничь, расширенными
от ужаса глазами глядя на человека, который секунду назад был - волком.
- Эй, ты, - проговорил я, человек моргнул, повернул голову в мою сторону и
попытался подняться - но не посмел, да и сил не хватило, он был беспомощен
перед нами, и я хотел, чтобы он осознал это в полной мере.
- Говори, - приказал я, - кто твой хозяин? Кто послал тебя?
Человек не ответил. Финн сделал шаг в его сторону - всего один шаг, не
промолвив ни слова. И тут пленник поспешно заговорил.
Я подавил готовый вырваться у меня возглас удивления: человек говорил по-
хомэйнски, не на языке Эллас. Я не слышал этого языка уже пять лет - разве что
из уст Финна, даже теперь мы по-прежнему продолжали говорить между собой на
языке Кэйлдон и Эллас. И вот - здесь, в Эллас, мы снова услышали хомэйнскую
речь.
Человек не смотрел на Финна - только на меня.
Я увидел, как на его лице сменяют друг друга страх - стыд - ярость:
- А что, у меня был выбор? У меня на руках жена и дочь, которым нечего
есть, не во что одеваться, нечем согреться зимой. Мою ферму забрали за долги.
Мои деньги все ушли на войну. Мой сын погиб вместе с принцем Фергусом. И что, я
должен позволить жене и дочери умереть с голоду? Или, может, было бы лучше,
если бы моя дочь стала шлюхой при дворе Беллэма?
Его карие глаза смотрели на меня с яростью, чем дольше он говорил, тем