"Питер Робинсон. Растерзанное сердце ("Алан Бэнкс" #16) " - читать интересную книгу автора

это уже не в первый раз. Чедвик лежал без сна, пока не услышал, как около
половины седьмого она явилась, а к тому времени ему уже самому пора было
вставать и собираться на работу. Ивонна сразу же прошла к себе в комнату и
закрыла дверь, так что он отложил неизбежную ссору на потом, и теперь это
его угнетало. Он не понимал, что происходит с дочерью, что творится у нее в
голове, но, что бы ни творилось, его это пугало. Ему казалось, что нынешние
молодые становятся все чуднее и чуднее, все больше выходят из-под контроля,
и Чедвик, похоже, уже не в состоянии был найти с ними общий язык. Эти юноши
и девушки казались ему представителями другого биологического вида. Особенно
его собственная дочь.
Чедвик попытался выбросить из головы тревожные мысли об Ивонне и стал
просматривать криминальные сводки: история с самовольным захватом офисного
здания в центре Лидса, арест крупной партии наркотиков в Чепелтауне,
нападение на женщину в Брэдфорде - орудием послужил камень, засунутый в
носок. Это случилось на Мэннингем-лейн, отметил он, а ведь всем известно,
какого сорта женщин можно встретить на этой улице. Но все равно она
бедняжка, никто не заслуживает, чтобы его били камнем в носке. Сразу за
границей графства, в Северном Йоркшире, Бримлейский фестиваль прошел
довольно спокойно: лишь несколько арестованных пьяных и торговцев
наркотиками (на подобном мероприятии это вполне закономерно) и кое-какие
неприятности со скинхедами у одного из ограждений.
Примерно в полдевятого Чедвик добрался до следующей папки, но только он
ее открыл, как Кэрен, приоткрыв дверь, заглянула к нему и сообщила, что его
желает видеть старший детектив-суперинтендант Маккаллен. Чедвик положил
папку обратно на верхушку стопки. Если его хочет видеть сам Маккаллен,
значит, стряслось что-то серьезное. И в любом случае это наверняка
поинтереснее, чем бумажки.
Маккаллен восседал в своем просторном кабинете, пыхтя трубкой и
наслаждаясь панорамой. Бразертон-хаус угнездился на западном краю центра
города, примыкая к зданиям университета и городской больницы Лидса; его окна
выходили на запад - на новую Внутреннюю кольцевую дорогу и
Парк-Лейн-колледж. Все старые фабрики и заводы в окрестностях, почерневшие
от сажи за сто с лишним лет, в последние два-три года были снесены, и
теперь, казалось, из руин викторианского прошлого поднимается совершенно
новый город: Международный плавательный бассейн, Драматический театр Лидса,
Центральный почтамт Йоркшира. Небо прочерчивали скрещивающиеся стрелы
кранов, воздух наполнял звук отбойных молотков. Сейчас в городе, куда ни
посмотри, повсюду увидишь какую-нибудь стройку - или Чедвику так только
казалось?
В том, что будущее лучше прошлого, которому приходит на смену, он был
уверен не больше, чем в том, что возникающий миропорядок лучше старого. Во
многих новых зданиях ему виделась какая-то однообразная стерильность: как
правило, это были группы башен из бетона и стекла, перемежающиеся террасами
муниципальных домов из красного кирпича. Викторианские строения, такие как
Бин-Инг-Миллз, фабрика Бенджамина Готта,[2] возможно, выглядели немного
более мрачными и ветхими, зато у них, что ни говори, было свое лицо. А может
быть, подумалось Чедвику, он просто делается старомодным консерватором в
том, что касается архитектуры; вот и к молодежи он относится так же. Хотя в
сорок восемь лет еще рановато таким становиться. Он мысленно призвал себя
быть терпимее к хиппи и архитекторам.