"Виктор Робсман. Живые видения" - читать интересную книгу автора

участок на колхозной земле, жить тихо, бесшумно, незаметно для всех, чтобы
никто не знал, что я живу, и всегда копаться в земле, на огороде... Но устав
колхозной жизни суров, все осуждены там как бы на вечное поселение, и никуда
по своей воле оттуда уйти нельзя... Нет, это не по мне, лучше уж смерть, чем
неволя! А почему было мне не жениться на Марусе Ратобельской, отдать ей свою
жизнь - она этого так хотела! Она говорила мне, повторяя слова Апостола, не
понимая всего их значения: "С тобой готова пойти в темницу и на смерть!"...
Где она теперь? Но разве не лучше было бы мне тогда оставить все, забыть
всех, взобраться на святую гору Афон, населенную аскетами и монахами,
поселиться в лавре, запрятаться в келью и встречаться там с одними лишь
святыми отцами Церкви, мертвыми ныне во плоти; они так много знают! Они
получали откровения с небес, у них есть чему поучиться... Но и они не были
свободны от заблуждений, живя на земле... А поезд уже далеко от родных мест,
все так же стонут вагоны всеми своими железными суставами, и опять перед
мной бегущая за ним, точно подхваченная ветром, моя, очень одинокая, сестра
Лида, похожая на испуганную собачку. И делая какие-то знаки руками, она
зовет меня домой, выкрикивая при этом раздирающие душу слова: - Что ты
сделал с нами! Что ты сделал с самим собой!

Вот и Тедженский оазис среди безбрежных песков, как маленький остров
среди бушующего океана. Здесь есть река и водохранилище, здесь зреет
виноград, наливаются соком земли медовые дыни, каких нигде нет, растут
деревья, и в их тени, на мягкой траве, усталые верблюды лежат растянувшись,
как мертвые. Бесшумно ступают между ними погонщики-туркмены в своих лаптях
из козьей кожи, разгружают хлопковые тюки, другие - тихо дремлют,
прислонившись к своим верблюдам; они живут с ними одной жизнью, всегда в
песках, всегда кочуя, всегда в пути... В этих местах я уже не в первый раз;
помню, как я добровольно оставил этот цветущий оазис, прельстившись "черными
песками" Каракумов, которые уводили меня к голым, неживым горам Копет-Дага,
за которыми лежала удивительная страна царя царей, восточных сказок,
прекрасных выдумок и небылиц - всего того, чего в жизни нет. Какие-то чары
привлекали меня тогда к разрушенным стенам крепостных валов, к тлеющим
развалинам былой славы, к этому кладбищу ранних лет жизни земли. Какая-то
прелесть приманки скрывалась для меня в кишащих паразитами лохмотьях нищих,
которые читали нараспев любовные четверостишья-рубайе Гафиза и разговаривали
между собой мудрыми афоризмами Саади... Какая-то тайна соблазна пряталась
для меня в нечистых, плохо пахнущих покрывалах восточных женщин, равнодушных
к любви, которые не отличают одного мужчины от другого, выполняя перед ним
свой долг... Поистине, думал я тогда, нет ничего, что не содержало бы в себе
поэзии; она во всем и везде, в самом малом и в самом великом, а на
загадочном Востоке она неожиданно раскрывается даже там, где ее нет... И мне
казалось тогда, что весь сотворенный Богом мир представляет собой не что
иное, как произведение Искусства! Тогда впервые я встретился с пустыней, с
надвигавшимися на меня сугробами больших барханов, напоминавших волны
океана. Было красиво и страшно, но страшное не пугало меня, а влекло.
Солнце, тем временем, разгоралось с поразительной быстротой, безжалостно
сжигая все живое; оно было везде, куда бы я ни шел, и никуда нельзя было от
него укрыться. Утопая в песке, я все чаще останавливался, чтобы передохнуть
от усталости, и тогда солнце, с каким-то дьявольским злорадством,
набрасывалось на меня всем своим огнем; и тогда я стал понимать, что солнце