"Виктор Робсман. Живые видения" - читать интересную книгу автора

старины; там торгуют всеми заморскими товарами, тончайшими английскими
тканями, ручными изделиями из серебра, картинами слепого художника
Кемаль-э-Молька, бирюзой из Мааданских копий, алмазами, завезенными из
Индиии и с острова Борнео, жемчугами, добытыми со дна Персидского залива...
Все эти приманки жизни не нужны были ему, но, вместе с тем, они манили его,
развращали его ненасытное воображение. Горячая дорога все еще пылала зноем
заходящего солнца. Кругом лежала безрадостная, неживая степь, местами
переходившая в мертвую пустыню. Нигде не было видно воды, ни пруда с
лягушками, ни реки с ящерицами и змеями, ни грязной лужи с чертями и
домовым. Часто встречались ему степные черепахи; большие и неподвижные, как
камни, они выходили на свет автомобильных фар и доверчиво ложились под
колеса. Он безжалостно давил их, оставляя на дороге мокрые следы. Иногда
дорогу перебегали плачущие шакалы в поисках падали. Где-то далеко слышался
заливистый смех гиен, разрывавших свежие могилы. Он остановился в деревушке
с истощенными лугами, на которых стадо скучающих овец пожирало последнюю
траву. Он вошел в лачугу, как в могилу, сложенную из глины, с дырой в
потолке. Бедность не пугала его, он не чувствовал себя чужим среди
несчастных; его больше пугали счастливые! Старая женщина, едва прикрытая
легкой домашней чадрой, вскрикнула при виде вошедшего чужого мужчины и
выбежала из лачуги, как из горящего дома. Мужчины встретили его
по-восточному учтиво, стоя с покорно опущенными руками, отвешивали поклоны и
предлагали ему все, что у них есть. Они объяснялись с ним выразительными
жестами пальцев и рук, и мимикой подвижных своих лиц, при помощи которых они
могли сказать больше, чем словами, о своей душевной жизни. Они с завидным
удовольствием пили чай, вкусно хрустел ломкий лаваш на их зубах, бережно
заправляли они в рот крошки овечьего сыра, как будто в каждой крошке они
находили новую радость. Уже темнело и деревушка слепла, погружаясь во мрак
ночи, как будто уходила под землю. Слышались тревожные вскрикивания
напуганных птиц и притаившихся животных; с наступлением темноты им чудится
конец всему и - что они погибают... Жан торопливо сел в свой тряский джип
военного времени, едва коснулся педали, и машина понеслась, как вырвавшийся
на свободу заключенный. Скорее! Скорей! Какая счастливая мысль! Он больше
никому не принадлежит! Быть свободным, не значит ли это быть счастливым? Он
словно прирос к рулю всем своим телом, и машина, как послушная кобылка,
несла его, обгоняя всех, развивая сумасшедшую скорость, как при погоне, не
задерживаясь на заставах, убегая от огней. Вот проехал он, не заметив,
городок Гечесар с тысячью скучающих в нем жителей. Скоро приблизился он к
схожему городишку Кередж, где больше людей, больше могил праведников, шумнее
базар, и стал приближаться к столице, многолюдному Тегерану, соблазнявшему
его недавно своим богатством и развратом. Но мимо, мимо всего этого! Минуя
городские ворота, он вырвался на проезжую дорогу и точно в беспамятстве,
подобно птице, увидевшей над собой небо после долголетней жизни за железными
прутьями клетки, он погнал машину на запретный для него юг. Вот
прославленный своей святостью, благочестивый город Кум; здесь погребена
Фатима, возлюбленная сестра чудотворца-имама Али бен Муса ар-Реза,
пострадавшего за правду; здесь покоятся многие цари из династии Сефевидов и
последних Каджаров, в четырех мавзолеях, богатых, как шахские дворцы; на
улицах нередко происходят драки - паломники шииты побивают камнями еретиков
бехаистов или исмаилиты набрасываются на суннитов, а сунниты - на
огнепоклонников гебров в желтых халатах. Жан не задерживался здесь и понесся