"Джанни Родари. Сказки" - читать интересную книгу автора Синий светофор
Однажды со светофором, что висит в Милане на площади Дуомо, случилась удивительная штука. Все его огни - и красный, и желтый и зеленый - стали синими. Увидев это, миланцы растерялись и не знали, что им делать. - Можно переходить или нельзя? - Тормозить или ехать дальше? Всеми своими глазами, на все четыре стороны светофор посылал один и тот же сигнал - синий, синий, синий! Такой синий, каким никогда не бывает даже миланское небо. Отчаявшись понять что-нибудь, шоферы высовывались из окошек, кричали и гудели, мотоциклисты оглушительно трещали своими мотоциклами, а самые толстые и важные пешеходы кричали: - Что за шутки? Да вы знаете, кто я такой? Остряки от нечего делать принимались придумывать подходящие к случаю остроты: - А вам не кажется, что зеленый свет прикарманил коммендаторе? А как ему, бедняге, быть, если на газоне перед его виллой не растет ни одной травинки? - Слышали, оказывается, весь красный свет конфисковали, потому что надо подкрашивать рыбок в Центральном парке, - Между прочим, знаете, на что пошел желтый свет? Просто возмутительно! Оказывается, им разбавляют оливковое масло! Наконец прибежал полицейский, встал на перекрестке и начал регулировать движение. Потом прибежал другой полицейский и принялся копаться в ящичке, где полицейскому, конечно, пришлось выключить ток. Однако, прежде чем погаснуть, светофор успел подумать: "Бедняги! Я же дал им сигнал: "Путь в небо свободен", а они!.. Если бы они меня поняли, то давно бы уже неслись по небу, как вольные птицы. Впрочем, может быть, у них просто не хватило смелости?" * * * Синьор Притворуччи Синьор Притворуччи был ужасным неженкой. Нет, вы просто не можете себе представить, каким он был неженкой. Если по стене ползла сороконожка, он уже не мог спать и жаловался на шум, ну, а уж если Муравьишка нечаянно ронял на пол крупицу сахара, то он подскакивал как ужаленный и в страхе кричал: - Караул! Землетрясение! Само собой разумеется, он терпеть не мог детей, грозы и мотоциклеток. Но больше всего ему досаждала пыль, скрипевшая под ногами, поэтому он никогда не ходил, даже по комнате, а заставлял дюжего лакея носить себя на руках. Этого лакея звали Гульельмо, и Притворуччи целыми днями донимал его нотациями. - Тише, Гульельмо! - пищал он. - Не скрипи тряпкой! Делай все тише, не то я не выдержу и разлечусь на куски! Оттого что он никогда не ходил ни по земле, ни по комнате, он стал толстеть, и чем больше толстел, тем становился чувствительнее. Под конец его |
|
|