Иэн Сент-Джеймс Заложники удачи

ГЛАВА ПЕРВАЯ

– Похоже, мы застрянем, – пробурчал Герберт, оборачиваясь через плечо.

С заднего сиденья Тодд бросил взгляд на Парк Лейн.

– В чем дело? Тебе не нравятся машины? Я их продаю, ты не забыл?

Герберт громко фыркнул, что, по-видимому, должно было означать смех.

– Все дело в погоде, – произнес Тодд, наблюдая за пешеходами, семенящими по мокрому асфальту. – В дождь всегда образуются пробки.

– Возможно. Ты надолго, босс?

Бросив взгляд на часы, Тодд понял, что может провести с Лео всего один час.

– Я обещал вернуться домой к восьми. Выпей чашечку кофе и заезжай за мной в полвосьмого.

– Хорошо!

На секунду Тодд подумал: а не пригласить ли Лео к себе домой? Катрина вышла бы из себя, но когда-нибудь он сделает это. Когда-нибудь он настоит на том, чтобы она встретилась с отцом, когда-нибудь он положит конец этой бессмысленной ненависти. Что было, то было. Лео не будет жить вечно. Он старый человек и заслужил примирения с дочерью, даже если учитывать его прошлое, несомненно довольно «яркое». Когда Тодд впервые встретил его, Лео только что вернулся с афганской границы, где он занимался контрабандой оружия для повстанцев. Узнав это, Катрина скривила губы с уничтожающим презрением, давая понять, что она оскорблена в своих лучших чувствах:

– Значит, теперь твое занятие – контрабанда оружия?

– Не только оружия, – попытался протестовать Лео. – Еще я поставлял им продукты. Но они не смогут ими воспользоваться, если не будут защищаться. Я продаю все, на что есть спрос. Я бизнесмен, как ты знаешь.

Катрина отвернулась, презрительно выпятив губу.

– Бизнесмен! Шулер дешевый, вот ты кто!

Это воспоминание вызвало у Тодда кривую усмешку. Дешевый? Итальянские туфли, костюмы от «Салва Роу», вилла во Франции, номер-люкс в гостинице «Ритц» – пятидесятивосьмилетний мужчина, чей шарм все еще привлекал внимание женщин на сорок лет моложе. Такой мужчина уж никак не мог быть назван дешевым.

Улыбка покинула лицо Тодда, когда он снова вспомнил о той первой встрече. Шесть…, нет семь лет назад. Тогда они все еще жили в той квартире над гаражом. Лео появился неожиданно. Ну, а как же иначе? Катрина сама ни за что бы его не пригласила.

– Привет, – сказал он, когда Тодд открыл дверь. – Я – отец Катрины.

Катрина была в бешенстве. Ненависть так исказила черты ее лица, что Тодд никогда не мог бы себе представить ее такой. Он всегда считал Катрин хорошенькой, в некотором смысле даже красивой, и никак не ожидал, что ее лицо может быть безобразным. Встреча не продлилась и нескольких минут. Вся в слезах, Катрина убежала в спальню, а Тодду ничего не оставалось, как указать Лео на дверь. Лео пытался сохранить самообладание, но Тодд видел, что его загорелое лицо заметно побледнело, и он начал бормотать какие-то извинения. Очевидно, он хотел остаться, что-то объяснить, хотел, чтобы его поняли. В другой раз Тодд, может быть, и выслушал бы его, но тогда больше всего его беспокоила Катрина.

– Не сейчас, – так, кажется, сказал он, подталкивая Лео к двери. – В другой раз, хорошо?

На следующий день Лео позвонил Тодду на работу. После осторожных расспросов о Катрине, он произнес:

– Может быть, встретимся, когда я снова буду в Лондоне? Просто посидим вдвоем, выпьем по рюмочке. Ну, как?

Тодд пробормотал в ответ что-то неопределенное и забыл об этом звонке. Вспомнил он о нем только через несколько недель и сказал об этом Катрине. Она так вся и вспыхнула.

– Слушай, я не понимаю, зачем ты вообще с ним разговаривал? Если я не хочу его видеть, то уж тебе-то он зачем?

А в самом деле, зачем? Кажется, у него были все причины не общаться с Лео. Он мог понять, какие чувства могла испытывать к нему Катрина. Лео вверг ее в кромешную нищету, лишил детства, был причиной того, что ее мать спилась, – все это Тодд слыхал не один раз. Встречи с Лео против желания жены были предательством, за которое он осудил бы любого другого.

– Ты сам ищешь неприятности на свою голову, – сказал бы он.

Тем не менее, когда через шесть месяцев Лео снова позвонил, Тодд согласился с ним встретиться. Все дело было в том, что для них с Катриной тогда наступила черная полоса. Их усилия иметь ребенка, кажется, зашли в тупик. Когда Тодд закрывал глаза, перед ним сразу же вставал термометр, вставленный в роскошный зад, или календарь с отметками красным карандашом напротив известных дней, который расписывал все по дням и часам. Он представлял себе такси, дежурившие у подъезда, которые должны были отвезти Катрину к гинекологу, который впрыснет животворный бальзам в ее матку. Он представлял себе медленное движение сперматозоида под микроскопом, мог представить себе продувание фаллопиевых труб.

– Всего по рюмочке, – уговаривал Лео. – Я в «Ритце».

И он пошел исключительно из чувства протеста. До свадьбы секс был пылким и страстным. Секс был возбуждающим, секс был удовольствием! И так было, пока Катрина не захотела ребенка. Тогда все это и началось – визиты к врачам, консультации у гинекологов, встречи с профессорами. Секс стал каким-то больничным, стерильным, однообразным. Он мог бы по-прежнему испытывать физическое наслаждение, если бы мог закрыть глаза на термометры и впрыскивание в матку, на дежурящие у подъезда такси, на продувание фаллопиевых труб и календари с отметками красным карандашом; но закрывать глаза становилось все труднее.

Поэтому-то он и согласился пропустить пару рюмочек с Лео. Ему хотелось отдохнуть от всего этого.

Лео несомненно был один из величайших авантюристов в мире. Он везде побывал и все повидал – торговал гашишем в Марокко, продавал землю на Аляске, добывал золото в Трансваале, охотился в Кении, занимался контрабандой оружия в Бельгийском Конго.

Настроенный по отношению к Лео враждебно, Тодд ожидал, что тот ему не понравится. Если верить Катрине, Лео был мошенник, развратник, человек, которому нельзя было доверять. Тем не менее, как ни странно, они подружились. Тодду он сразу пришелся по душе. Лео был высоким, худощавым, с орлиными глазами и благородными чертами лица. Тодд напротив – низеньким, полноватым, с мягкими чертами. На Лео одежда сидела с таким изяществом, как будто он сошел с картинки модного журнала, в то время как на Тодде даже костюмы от лучших портных не имели вида. Нельзя было не признать, что Лео был чертовски привлекательным старым волком.

«А меня даже симпатичным щенком не назовешь», – подумал Тодд, грустно усмехнувшись. Но что ему больше всего нравилось в Лео – так это его трезвый взгляд на жизнь. Лео видел вещи такими, какими они были, и за всю свою жизнь ни разу не испытал чувства вины. Ни из-за жены, ни из-за неудач в бизнесе. Единственным исключением была Катрина. Если сделка провалилась, то провалилась.

– В любом деле есть доля риска, – резюмировал Лео. – Выиграл – ты победитель, проиграл – ну что ж, на ошибках учатся. Если кредитор не получал денег, то уходил без денег. Такова игра, пожимал плечами Лео.

Таким он и запомнился Тодду, пожимающим плечами, с чуть заметной грустной улыбкой на лице. Иногда не знаешь, где найдешь, где потеряешь, успокаивал он. Единственной потерей, о которой он жалел, была Катрина.

После этой первой встречи они встречались каждый раз, когда Лео приезжал в Лондон, нерегулярно, не чаще одного или двух раз в год, да и то всего на час или около того. Как правило, они лишь выпивали несколько рюмочек в номере Лео.

– Знаешь, старина, – сказал однажды Лео, – Катрина заслуживает такого мужа, как ты. Солидного, надежного…

– Ради Бога, перестань! Ты же знаешь, что на самом деле я не стою ни гроша.

– Да посмотри же, какие ты делаешь успехи! Удачная женитьба, растущий бизнес…

– Ты вечно все преувеличиваешь…

– Ха! Не прибедняйся. Дела у тебя идут в гору. Ты человек, который просто создан для бизнеса. Ты никогда не проиграешь. Я не сразу все это понял. Я всегда думал: «Сегодня проиграл – завтра отыграешься». В серых глазах Лео мелькнула искра сожаления.

– Поверь мне, есть вещи, которые, потеряв, никогда не воротишь.

Разумеется, Лео имел в виду Катрину. Но он не оставлял надежды, что Тодд поможет им примириться.

Поначалу Тодд вел себя осторожно. В конце концов, он помнил рассказы Катрины, и, несмотря на то, что теперешний безликий секс вносил напряжение в их семейную жизнь, он не хотел верить, что она ему лжет. Она и не лгала. Чем больше он слушал Лео, тем больше убеждался, что его восприятие отношений с дочерью и воспоминания Катрины о детстве были лишь взглядами с двух разных сторон. Вспоминая о жене, Лео упорно отказывался брать вину на себя.

– Поддать она всегда любила, – ворчал он. – Ничего страшного, даже если речь идет о женщине, но она просто спилась. Катрина сменила невообразимое количество школ, отовсюду ее выгоняли. И всегда по одной и той же причине – за учебу никто не платил. Деньги просто пропивались, вот в чем было дело, хотя Катрина, конечно же, ничего об этом не знала. А виноват оказывался я. Я всегда был во всем виноват. Возможно, в чем-то это и было так, но женщина уж как-нибудь могла бы пережить, что не имеет постоянного партнера. Другие же вроде как-то обходятся. – Брови его поднялись, как вопросительные знаки. – Солдатки и тому подобное, жены, чьи мужья в постоянной отлучке, ведь мирятся с этим.

Он так же ненавидел свою покойную жену, как Катрина ненавидела его.

– Я, конечно же, был плохим отцом, – признавался он. – Чертовски плохим, но эта сука была еще хуже. И, доложу я тебе, влетела же она мне в копеечку! Частные лечебницы, знаешь, не дешевы. В первый раз, когда она отправлялась на лечение, она обещала мне, что после возвращения не притронется к бутылке. Куда там! Как только вернулась, в первый же вечер надралась, как свинья.

С тех пор она уже не вылезала из лечебниц. Катрина, которой тогда было двенадцать лет, училась в интернате, а на каникулы Лео отсылал ее к своей старой сестре в Харроу.

– Еще одна ошибка, – мрачно заметил Лео. – Выходит, даже кровной родне нельзя ни в чем доверять. Но по крайней мере сестре можно было доверять, когда дело касалось денег. За обучение она платила исправно, даже когда мой чек задерживался, но она настраивала девчонку против меня. Она заявляла, что я виноват в пьянстве Мариам, никогда ни в чем она не была на моей стороне…

Мать умерла, когда Катрине было пятнадцать, а еще через три года умерла ее тетя. Катрина унаследовала ее дом в Харроу и несколько тысяч в придачу. Всем этим заправлял адвокат ее тетушки.

– Через шесть месяцев этот идиот прислал мне письмо. Вернул мой чек и написал, что поскольку у Катрины теперь есть свои средства, от моих денег она отказывается. Представляешь? Родная дочь от меня отвернулась.

Эту историю Тодд уже слыхал. Когда он встретил Катрину, ей было двадцать три. Она все еще жила в Харроу и делила дом с двумя подружками. Сперва она пришла в фирму Тодда бухгалтером, а потом…

– Мистер Синклер, кажется, уже давно в Лондоне? – спросил Герберт, поймав взгляд Тодда в зеркале.

– Несколько месяцев, – кивнул Тодд. Герберт настороженно поднял бровь:

– И все еще никаких шансов примирения его с миссис?

– Скорее рак на горе свистнет, – проворчал Тодд. Время от времени он пытался как бы невзначай в разговоре ввернуть имя Лео, чтобы проверить ситуацию, но каждый раз безуспешно. При малейшем упоминании об отце лицо Катрины омрачалось и горькие воспоминания об унижениях детства вызывали у нее резкие, бранные слова. Бог свидетель, он пытался их примирить, но, скрыв от жены свою первую встречу с Лео, он был вынужден скрывать и все остальные. Семь лет секретов! Семь лет!

Слава Богу, Лео примирился с таким положением вещей.

– Пожалуй, ей действительно трудно простить меня – я слишком перед ней виноват, – заявил он однажды с мрачным видом раскаяния. Но и на этот раз его лицо омрачилось лишь на мгновение. Лео так часто встречался с неудачами, что привык во всем находить светлую сторону.

– Могло бы быть и хуже, старина, – пожимал он плечами. – Главное, она счастлива. А я вот с тобой подружился. Я продолжаю быть ее отцом и всего лишь стою как бы на ступеньку дальше. Как знать, может быть, когда-нибудь ты сведешь меня с ней?

Но Тодд не был в этом уверен. Он постоянно чувствовал себя в долгу перед Лео, и это усложняло ситуацию. Боже праведный, он чувствовал, что он в долгу!

– Слушай, босс, ты какой-то осунувшийся, – произнес Герберт, рассматривая лицо Тодда в зеркале. – С тобой все в порядке?

Тодд усмехнулся. Что за идиотский вопрос! А как еще прикажешь себя чувствовать? Дела шли паршиво. Два года назад ничто и не предвещало такого спада. «Временное снижение темпов в экономике, – так, кажется, говорили все эти политиканы и газетчики. Временное? Шутники. Попробовали бы они продать машину с таким рынком…

– Лишь вчера, – произнес Герберт, – думал я, что трудная пора прошла…

– Слушай, веди машину и помалкивай.

– Извини, босс. У тебя такое лицо… Ну не может быть все так плохо.

– Могло бы быть и хуже, – отозвался Тодд, вспоминая. Пять лет назад – в тот год, когда они с Катриной проводили отпуск на Майорке, – дело процветало. Он чувствовал себя мультимиллионером. А остров Катрину очаровал. «Я не могу поверить, что всего в трех часах полета от Лондона», – повторяла она.

– Тебе нужен перерыв, – бросил Герберт через плечо. – Почему бы тебе не посвятить несколько дней своей яхте?

Тодд поморщился по причине, о которой Герберт не знал.

– Через пару недель мы едем на Майорку, – сказал он. – Всего на несколько дней.

Яхту они купили после виллы. Четыре года назад. Всего четыре года назад дела шли хорошо. А сейчас они вынуждены были ее продать, чтобы рассчитаться с Альдо Морони. Тодд прикусил губу, стараясь не думать о неприятном.

– Ничего, мистер Синклер тебя взбодрит, – произнес Герберт. – Мистер Синклер – как стакан хорошего тоника.

Это сущая правда. Лео был прирожденным оптимистом. Когда у него возникали проблемы, он умел над этим пошутить. Тодд вспомнил, как однажды Лео говорил смеясь: «Мой тебе совет, старина, – никогда не живи такой жизнью, как моя. Куча осложнений. Ты продал машину, получил деньги. А у меня все не так просто. Я получаю деньги, если свергнут правительство, или если цены на нефть поднимутся, или доллар упадет… все всегда зависит от случая».

На секунду его лицо омрачилось, он пожал плечами и примирительно усмехнулся: «Ну да что с того! Главное – мы живем. Есть у нас и еда на столе, и красивая одежда, и вино в бутылке, и женщины в постели».

Вот что еще нужно отметить, говоря о Лео. Женщины. Они слетались как осы на мед. Губы Тодда слегка передернулись. Герберт прав. Лео действительно был как тоник.

Закрыв глаза, Тодд попытался расслабиться. Он заставлял себя не думать о неприятностях. Он старался забыть о сером лондонском небе и представить себе залитую солнцем Майорку. Его щеки почти ощутили ласкающее тепло солнечных лучей. Он чувствовал соленый вкус морского воздуха на губах.

Он всегда о чем-нибудь мечтал. Даже когда был ребенком. Тогда он мечтал стать шести футов ростом.

Он станет таким мужчиной, что все женщины будут сходить по нему с ума! Он испробовал все упражнения, увеличивающие рост, какие были, даже сам придумал несколько упражнений, – но так и не вырос выше того, что, очевидно, было назначено ему природой. Он так и не перешел за отметку в пять футов и пять дюймов. В конце концов он решил: «Черт возьми, если я не могу стать шести футов, буду вести себя так, как если бы я был шести футов!» Уже одно это было довольно смелым заявлением. Но что отравляло ему жизнь еще сильнее – так это его имя. Сирил. Он не мог этого простить своим родителям. Он скрывал свое имя сколько мог. «Зовите меня Тоддом», – говорил он мальчикам в школе. Но рано или поздно имя становилось известным – и непременно его мучители были выше его ростом. Но это не было для него помехой. Он побивал их всех, даже когда дрался с несколькими парнями сразу. Однако и ему в драках крепко доставалось. Его могли бы и убить, если бы не его крепкое сложение. Но он выжил – и продолжал мечтать.

– Когда-нибудь придет время и все заговорят обо мне, – похвастался он своему школьному приятелю Джимми Люису.

Джимми выкатил глаза:

– Да, а у меня будут во-от такие сиськи. Насмешки над ним не прекратились, и когда он начал работать у Оуэна.

– Слушай, парень, – смеялись другие механики, – чем поднимать машину, мы тебя под нее подсунем.

Он проглатывал их насмешки. Несмотря на свою молодость, он уже научился кое-чему от жизни. «Скромность прячется глубже всего», – писал Ницше в «Самом спокойном часе». Тодд Ницше не читал, но уже знал, что порой в жизни ты оказываешься по уши в дерьме.

Он мечтал о работе механика. Машины стали его страстью даже раньше, чем женщины. А где еще узнать все о машинах, как не у Оуэна, крупнейшего производителя машин во всей округе.

– Ну-с, молодой человек, – спросил его Оуэн на собеседовании, – каковы ваши жизненные планы?

– Хочу стать лучшим механиком в Лондоне, – не раздумывая ответил Тодд.

Оуэн рассмеялся.

– Ну, не знаю, как насчет лучшего, а хорошего механика мы из тебя сделаем. Если, конечно, ты согласен попотеть. На это уйдет пять лет. Ну, а что потом?

У Тодда замерло сердце. Высококлассный механик – высокая ступень на общественной лестнице. Тогда и над малым ростом никто не будет смеяться. На него будут смотреть как на мастера. Он станет, наконец, человеком!

– Это еще не скоро, мистер Оуэн, – осторожно отвечал он. – Там видно будет.

Добродушная улыбка одобрения мелькнула на лице Оуэна.

– Ну ладно, – кивнул он. – Ближе к делу. Тут у нас шесть подмастерьев. Толковые ребята. Ты с ними быстро сойдешься. В конце концов, не так уж много места ты собой занимаешь.

Он, может, и быстро сошелся бы с ними, если бы не Ред Хиггинс, рыжий, долговязый парень лет восемнадцати, ставший для Тодда врагом номер один. Он никогда не упускал случая посмеяться над Тоддом. Как правило, на все шутки Тодд отвечал хладнокровной усмешкой, которой позавидовал бы сам Ницше, но он понимал, что рано или поздно одними словесными шутками дело не ограничится.

Через шесть недель его предчувствия подтвердились. Ред с двумя дружками загнал его в угол красильной.

– Эй, коротышка, – усмехнулся Ред, держа в руках банку с нитрокраской. – Давай тебя немного покрасим. С цветными волосами ты будешь смотреться лучше.

Пока Ред снимал крышку с банки, его дружки попытались заломить Тодду руки. Но школьные битвы выработали у Тодда мгновенную реакцию. Он попросту стряхнул их с себя. Левой пяткой он так наступил на ногу одного из парней, что тот запрыгал, держась за ступню. Второй получил удар головой в лицо, а Ред – коленом в пах. У Реда перехватило дыхание, и он согнулся пополам, подставив шею под новый удар сцепленных рук Тодда. Ред вскочил и набросился на него, но Тодд снова пустил в ход колено. На этот раз удар пришелся Реду в грудь, и он отлетел в сторону.

– Эй, что происходит? – раздался голос за спиной у Тодда.

Оуэн стоял в дверях своего кабинета.

– Что за черт! – воскликнул он, посмотрев сперва на растянувшегося на полу Реда, затем на его дружка, держащегося за нос. Он повернулся к Тодду:

– Эй, парень, что все это значит?

Тодд поймал его взгляд.

– Я думаю, сэр, банка выскользнула у Реда из рук, а он хотел ее поймать.

В глазах Оуэна мелькнуло подозрение. Он пристально посмотрел на Тодда и затем перевел взгляд на Джо Холмса, держащегося за ногу.

– Ну, а с тобой-то что случилось?

– Моя вина, сэр, – моментально вставил Тодд. – Я ринулся помочь Реду и наступил Джо на ногу Оуэн снова пристально посмотрел на Тодда. Казалось, он хотел что-то сказать, но передумал. Вместо этого он перевел взгляд на Реда. Корчась от боли, Ред поднимался с пола, привстав на одно колено. Малиновая краска стекала с его комбинезона, образуя на полу липкую лужу. Откашлявшись, Оуэн сурово произнес:

– Такие инциденты стоят времени и денег. Уберите все сейчас же – и за работу. А в будущем поосторожней. Ясно?

– Ясно, мистер Оуэн, – ответили они хором. Когда рабочий день закончился, Тодда вызвали в кабинет. Оуэн взглянул на него из-за стола.

– Что же все-таки произошло?

Тодд потупился.

– Ничего, случайно…

– Слушай, парень, со Мной этот номер не пройдет. Я сам вижу, где случайно, а где нет. И уж драку я сразу вижу. И я ее не допущу. Можно немного побузить – парни есть парни. Но это уже слишком. Такого я не допущу. Понял?

Тодд молчал, не зная что ответить.

– Даже если они снова начнут к тебе приставать.

В глазах Оуэна мелькнул веселый огонек.

– Однако и хитер же ты. «Банка выскользнула». Я еле сдержался, чтобы не рассмеяться. С таким умом тебе не чинить машины надо, а продавать.

– Не Бог весть, что за вид, – усмехнулся Ларкинс, лавируя между осколками бутылок.

– Всего лишь пустующий клочок земли. Проигнорировав замечание, Тодд остановился, поджидая Ларкинса.

– Осторожно, мистер Ларкинс. Не упадите. Держитесь за меня.

– Я не пьян, – сердито ответил Ларкинс. – И на ногах пока еще стою твердо. А все из-за этой грязи. – Он посмотрел на свои забрызганные грязью туфли. – Знал бы, туристские ботинки надел.

– Да здесь уже недалеко, – подбодрил его Тодд. – Уже почти пришли.

Ларкинс поправил очки и уставился на деревянный сарай.

– Это и есть твой офис?

– Офис занимает только угол. Остальное – мастерская.

Стараясь выбирать места почище, они подошли к сараю.

– Здесь может разместиться двести машин, – сказал Тодд, пытаясь говорить убедительней. В душе он ругал погоду на чем свет стоит. Дождь, шедший всю ночь, превратил землю в болото. На прошлой неделе вид был получше. Тогда грело солнце и земля была твердой, как асфальт. Но и тогда все выглядело не блестяще. Блестяще оно и не могло быть. Клочок голой земли, с одной стороны – склад, с другой – фабрика. За ней тянулся ряд маленьких домишек, а за ними еще одна унылая улица. Но сама фабрика была большой, с длинным фасадом, выходящим на шоссе Килбурн.

– Этот сарай был продолжением соседнего склада, – объяснил Тодд, поворачивая ключ в замке. – Он больше, чем вы думаете. Подождите минутку, мистер Ларкинс, где-то здесь должен быть выключатель. Нам приходится заколачивать окна из-за хулиганов. Тодд нащупал панель выключателей и повернул их один за другим. Темнота постепенно рассеялась, но голые лампочки под потолком мало оживляли мрачную картину. Ларкинс осторожно перешагнул через порог и выжидающе уставился на него.

– Он длиной в сто семьдесят футов, – гордо сказал Тодд. – Я измерял. Фундамент отличный, – он постучал ногой по полу. – Видели? Бетон! Десятитонный каток по нему пусти – выдержит.

– М-м-м, – промычал Ларкинс.

– Здесь стол и стулья. Присаживайтесь.

Тодд вынул из кармана газету. Одной страницей газеты он покрыл пыльный стол, а остальное смял в комок и вытер вращающуюся табуретку. Затем, изображая гостеприимного хозяина, Тодд расплылся в услужливой улыбке.

– Ну вот, мистер Ларкинс. Присаживайтесь. Не похоже на ваш офис?

– На твой у Оуэна тоже.

– В том-то и дело. Офис Оуэна – не мой офис. Поэтому мы и здесь.

Ларкинс подобрал полы пальто и сел.

– Я надеюсь, ты знаешь, что делаешь, – сказал он с тенью сомнения в голосе. – Ты много потерял. Давно ты у Сэма Оуэна?

– Двенадцать лет.

– Начинал ты подмастерьем…

– Это было давно, мистер Ларкинс.

– Он говорит, что ты лучший работник из всех, что у него когда-либо были. Неплохой комплимент, не находишь?

– Он хороший начальник.

– После того, как ты отработал у него механиком, он сделал тебя продавцом. Затем распорядителем выставок. А теперь он хочет, чтобы ты стал главным менеджером. Ты будешь входить в правление. Не так уж плохо в двадцать восемь лет…

– То-то и оно. Двадцать восемь. Пора бы уже и свое дело начинать. Сейчас или никогда.

Горячность Тодда заставила Ларкинса улыбнуться. В свои пятьдесят шесть лет он уже забыл, каким сам был в двадцать восемь. Впрочем, он никогда особенно и не стремился начать свое дело. В таком нестабильном мире… Банковские дела многому его научили.

– Хорошо, – сказал он и вздохнул. – Мы с Сэмом Оуэном уже двадцать лет друзья. Я обещал ему напомнить тебе, от чего ты отказываешься.

– Мы по-прежнему будем работать вместе. Сэм это знает.

– Так и будешь продавать его подержанные машины? Машины, которые клиенты отдают в обмен на новые. Я не понимаю, почему бы Сэму самому их не продавать?

Тодд рассмеялся.

– С его выставочными павильонами? Видели бы вы их. Все эти плюшевые диваны с антикварными столами. Нет, если бы он продавал новенькие сверкающие «ягуары», то тогда все было бы в порядке. Но не эти драндулеты.

– Здесь ты ничего не продашь, – мрачно произнес Ларкинс, глядя мимо Тодда в пространство. – А офис посолиднее обойдется тебе в копеечку.

– Вот в этом-то и дело. Более солидного офиса мне и не нужно. Площадку перед входом я, пожалуй, заасфальтирую. Но только и всего.

Ларкинс был поражен.

– Ты хочешь сказать, что так и останешься в этом сарае?

Тодд рассмеялся.

– Разрешите задать вам вопрос, мистер Ларкинс. Почему человек покупает подержанную машину?

Ларкинс вынул из кармана белоснежный платок и протер очки.

– Значит, на новую у него нет денег, – ответил за него Тодд.

– Это что, шутка? – Ларкинс заморгал, как сыч, и водворил очки на место. – По-моему, это и так известно…

Услышав в голосе Ларкинса нотку негодования, Тодд поспешил объяснить.

– Смотрите. Того, кто покупает подержанную машину, привлекает дешевая цена, но он хочет, чтобы она все-таки хорошо смотрелась и была на хорошем ходу, словом, была как можно лучше.

– Не слишком ли много они хотят? – иронично перебил Ларкинс.

– Они хотят, чтобы сделка была выгодной! Вот в чем все дело. Человек пришел купить машину. Значит, мне нужно убедить его в том, что я предлагаю ему выгодную сделку. Он должен быть в этом уверен, не так ли? – Тодд взволнованно ходил взад-вперед, возбужденно жестикулируя руками. – Не могу же я ему сказать, что она мне обойдется дешевле, потому что он знает, что я покупаю у частных лиц и на распродажах, как и все торговцы. Поэтому я говорю ему: посмотри вокруг. У нас даже потолка нет. Мы и не ремонтируем наш сарай. Но тебе-то что с того, что крыша у нас протекает? Зато цены у нас божеские. Хочешь, иди в роскошный салон, но там дороже. Ну как, логично?

– Но не очень-то ново.

– А я в новаторы не лезу. Моя цель – стать миллионером.

Ларкинс сделал усилие, чтобы не рассмеяться. Сэм Оуэн предвидел весь этот разговор.

– У него все схвачено, – говорил Сэм. – Он только с виду тюфяк, а так парень с головой. Он своего не упустит. Клиенты его любят.

Ларкинс мог понять, за что клиенты любят Тодда. Он даже ему немножко завидовал. Сам Ларкинс был высоким, худощавым, и его вид заставлял людей вести себя настороженно.

Мысленно он провел параллель с героем Шекспира: «У Кассио худой, голодный вид». Что касается Тодда, то он вовсе не выглядел худым и голодным.

Напротив, посмотрев на Тодда, никто бы не мог догадаться об его амбициях. Его брюшко и добродушная улыбка располагали людей. Но в глубине души Тодда кипели амбиции. А амбициозным людям Ларкинс всегда готов был отдать должное.

– Много же тебе придется продать машин, прежде чем ты станешь миллионером, – сказал он.

– Сами видите, мистер Ларкинс, время работает на нас. Шестидесятые годы как нельзя кстати выдвинули лозунг «потребительского общества». Посмотрите, что делается в Штатах. Теперь уже у каждого есть холодильник, стиральная машина и телевизор. Дело за автомобилем. Проблема в том, как набрать нужную сумму денег. Поэтому я беру малый задаток, и вы расписываете, как им платить дальше.

– Наш банк уже начал это делать.

– Не в таких масштабах.

Ларкинс промолчал.

– Представьте себя на месте нашего клиента, – продолжал Тодд. – Вы хотите купить машину. Вам попадается реклама нашей компании. Самый большой выбор подержанных машин в Лондоне. Любой марки, любой модели. Самые низкие цены в стране. Гарантия на любую машину три месяца. Выгодные условия оплаты. Если вы серьезно решили купить подержанную машину, куда еще вы пойдете?

Ларкинс никогда в жизни не покупал подержанных машин. И к тем, кто покупал, он относился с подозрением.

– Нужно еще проверить платежеспособность твоих клиентов, – сказал он.

– Разумеется, и от некоторых придется отказаться, я знаю, но я хочу, чтобы те, кто останутся, платили.

– Сразу же?

– Да. Каждый раз, когда клиент забирает машину, мне нужно сразу же чем-то ее заменить.

– Сразу же? – повторил Ларкинс.

– Совершенно верно. К тому же у меня будут кое-какие расходы.

Ларкинс отпрянул в удивлении.

– Ты же сам только что сказал, что не станешь особо тратиться на этот сарай.

– Да, но должен же я объяснить им, как нас найти.

Рекламный бум разразился через месяц. Разворот «Дэйли Экспресс» зазывал: «В офисе компании «Тодд Моторз» нет плюша и бархата, но внутри машин вы их найдете!»

Картинка в «Дэйли Мейл» изображала прекрасный летний день и длинный ряд машин, сверкающих на солнце.

Слова «выгодная сделка» пестрели на каждой странице.

Самым ценным работником Тодда стал Герберт Спенсер. Именно Герберт, который был на пятнадцать лет старше Тодда, возился с подержанными машинами, после того как они поступали с заднего крыльца. Вся мастерская держалась на Герберте. А Тодд работал с клиентами. Он был то ярмарочным зазывалой, то механиком, то финансовым консультантом, в зависимости от того, что было нужно в данный момент – только бы покупали. Если покупателю нечем было заплатить задаток, Тодд шел ему навстречу: «Есть у вас что-нибудь ценное? Что у вас есть дома? Пианино? Хорошо, я беру его в качестве половины задатка. Остальное – наличными, и по рукам». Все эти пианино, мебель, старинные книги, картины и прочее барахло Тодд сбывал на субботних ярмарках в Петтикоат Лейн – порой дешевле, чем они ему обходились.

– Ну и что с того? – говорил он Ларкинсу. – Все равно я имею свои двадцать пять процентов, и, посмотрите, какой у меня оборот!

Через год он был все таким же маленьким и толстеньким, но уже был человеком, если не сделавшим, то упорно делающим себе имя.

– Слушай, я ухожу в отставку, – сказал Сэм Оуэн, разливая виски.

Тодд недоверчиво рассмеялся.

– Ну, и куда ты собираешься податься?

– Уж я-то знаю, куда мне податься.

– Твое здоровье… – Тодд поднял бокал. – Ну-ну, рассказывай.

– Я-то буду греть бока на солнышке. Я купил виллу на Майорке и яхту на двоих, – с довольным видом сказал Сэм. – А на мое место есть претендент.

Тодд присвистнул.

– Серьезно?

– Смотри сам, – Сэм вынул из стола какую-то бумагу. – С Хаслем собирается купить мою контору со всеми потрохами.

Тодд посмотрел на сумму, предлагаемую Хаслемом, и снова присвистнул.

– Ты богач, Сэм, я рад за тебя.

Но, возвращая бумагу Сэму, Тодд выглядел скорее опечаленным, чем радостным. Сэм стал как бы неотъемлемой частью его жизни.

– Я буду по тебе скучать, – грустно признался он. – С Хаслемом будет уже не то.

– Я не говорил, что я принял его предложение, – ответил Сэм, постукивая пальцами по столу.

Тодд удивленно взглянул на него.

– Билли Хаслем – дерьмо. Меня тошнит от одного упоминания о нем. Я потратил на все это тридцать лет трудов – и трудов немалых. Как подумаешь, что какой-то Хаслем… – поморщился Сэм и выпил свой бокал одним глотком, как бы для того, чтобы перебить неприятный вкус во рту.

– Понимаю, – задумчиво кивнул Тодд. Он попытался представить себе, что бы он почувствовал, если бы ему пришлось продать «Тодд Моторз». Какие деньги смогли бы окупить его семилетние труды? «Тодд Моторз» был для него всем, так же, как компания «Оуэн» для Сэма.

– Тридцать лет! Как можно все бросить после тридцати лет трудов? Не уходи, – промолвил Тодд. – Останься.

– Нет, – покачал головой Сэм. – Я обещал жене. Я уже принял решение.

– Понятно.

Сэм взглянул на него из-под очков.

– А ты? Так всю жизнь и будешь торговать подержанными машинами?

– А что, дела у меня идут неплохо…

– Дела у тебя идут замечательно, но пора бы тебе и новое дело открыть. Давно пора. Ты же знаешь. Не говори мне, что ты об этом не думал.

– Я думал об этом, – признался Тодд.

Он еще кое о чем думал. За семь лет управления «Тодд Моторз» он наслушался всяких шуток, которые ходили о продавцах подержанных машин, и они ему порядком надоели. Особенным виртуозом он не был, но был не честнее и не бесчестнее других продавцов. Он был даже почестнее некоторых своих клиентов. Те хотели получить свое за просто так. За семь лет работы на самого себя он хорошо изучил человеческую натуру. С годами Тодд стал меньше доверять людям, стал осторожнее, но амбиций своих не растерял. Усилия, которые он вкладывал в свое дело, никогда не ослабевали, деньги он зарабатывал неплохие, но мечтал о том дне, когда у него будет свой офис, роскошный выставочный павильон, как у Сэма. Тогда наконец-то он станет человеком! Конечно же, он мечтал о том, чтобы продавать новые машины, особенно самой престижной марки. Но здесь возникла одна старая как мир проблема. Производители всегда предъявляют большие требования к своим главным распространителям касательно уровня обслуживания, курса акций, площади выставочного павильона, расходов и администрации. Все это выливалось в кругленькую сумму. А альтернатива – стать бизнесменом средней руки, с трудом покупать машины у распространителей – не очень-то привлекала.

– А почему бы тебе всем этим не завладеть? – поинтересовался Сэм, обводя вокруг руками.

У Тодда мурашки забегали по коже.

– Купить? Откуда у меня такие деньги?

– Все эти семь лет дела у тебя шли неплохо…

– Ну, не так уж и неплохо, скорей наоборот…

Сэм посмотрел на него.

– Ларкинс тебе одолжит…

Тодду сразу все стало ясно. Вот зачем Сэм позвал его пропустить по рюмочке. Они с Ларкинсом уже заранее это обсудили.

Через неделю, когда все бумаги были подписаны, Тодд пригласил их в ресторан. Он все еще никак не мог привыкнуть к мысли, что стал новым владельцем компании «Оуэн»! Чувство гордости и волнения переполняли Тодда. Весь штат «Тодд Моторз» состоял всего из шести человек, не считая его и Герберта, а в списке «Оуэна» было сорок. Мысли о займе из банка приводили его в трепет. Он представлял себе, какую сумму долга теперь должен выплачивать. Но то обстоятельство, что он стал хозяином солидной фирмы, льстило его самолюбию. Наконец-то он станет человеком!

– За долгую и счастливую жизнь, свободную от дел! – произнес он тост в конце ужина, поздравляя Сэма с отставкой.

Сэм поблагодарил его и посмотрел, как Тодд зажигает сигарету.

– А это тебе придется бросить! – сказал он, подмигнув Ларкинсу. – Ты сейчас будешь торговать роскошными автомобилями, и имидж у тебя должен быть соответствующий.

– Вот именно, – поддакнул Ларкинс. – Я хочу, чтобы все видели, что ты человек преуспевающий, так что теперь ты будешь курить только сигары!

«Придурки», – подумал Тодд.

– И не забывай, – продолжал Сэм, – как только выдастся свободное время, отдыхать ты поедешь на Майорку!

Свободное время! Свободного времени как раз и не было. Особенно когда ты заправляешь сразу двумя компаниями. Поначалу дела у него шли плохо. Казалось, все сотрудники сговорились уйти от него. Через неделю после того, как он переехал в комнату Сэма над выставочным павильоном, роскошную по сравнению с его прежней каморкой в Килбурне, бухгалтер Сэма подала заявление.

– Извините, мистер Тодд, – сказала она, – без мистера Сэма уже не то, – я еду к своей сестре в Торквей.

Затем подал в отставку менеджер выставочного павильона, которого сманил конкурент из Вест-Энда.

Двое механиков организовали свой собственный бизнес, лишив этим Тодда около дюжины клиентов.

Через неделю «Ягуар» захотел внести изменения в договор о торговле автомобилями.

И Тодд пришел в отчаяние.

– Садитесь, мисс Синклер, – сказал он, указывая на стул перед своим столом.

– Спасибо, – сказала она, но продолжала стоять.

Вдруг Тодд заметил, что стул весь завален бумагами. Он торопливо выбежал из-за стола, взял в руки бумаги и с минуту стоял в нерешительности, ища место, куда бы их положить. По всему кабинету возвышались горы бумаг! В конце концов, он нашел место на противоположной стороне кабинета, на баре.

Она улыбнулась.

– Да вы просто завалены бумагами! В агентстве сказали, что вам срочно нужен человек.

– Лучше бы вы пришли вчера, – вздохнул он и прошел на свое место. Он посмотрел на нее. Она ему понравилась. Красавицей, может быть, не назовешь, но достаточно хорошенькая. Темно-каштановые волосы, янтарные глаза, на дюйм или два выше его, но, увы, любая девушка в мире была выше его. Он протянул ей золотой портсигар:

– Не хотите ли закурить?

Она покачала головой.

– Спасибо, не сейчас.

– А я закурю, с вашего позволения, – сказал он вежливо. Он достал сигару и понюхал ее.

– Мне приказано курить сигары!

Ее брови поднялись.

– Это ваш врач вам велел?

– Нет, мой банковский управляющий. Он сказал, что с ними я выгляжу процветающим.

Она рассмеялась.

Ему понравился ее смех – теплый, без самоуверенности, доверительный, но не панибратский.

Он снова просмотрел письма, присланные из агентства.

– Ну что ж, хорошо, – сказал он. – Значит, компания, в которой вы сейчас работаете, переезжает в Шотландию?

Она кивнула.

– Большинство сотрудников уже переехало. Лондонский офис закрывается в пятницу. Они попросили меня и еще двоих остаться до последнего дня. Мы трое – как бы основной костяк.

На «костяк» она была не похожа. Толстой она не была, даже полненькой не назовешь, но и не слишком худенькой. Высокой она тоже не была. Однажды он попытался поцеловать довольно высокую девицу и ударился лбом о ее подбородок. От этого он испытал чувство унижения, которое надолго ему запомнилось. Целовать мисс Синклер он, может быть, и не собирался, но с высокими женщинами он чувствовал себя неуютно. Некоторым усилием воли он заставил себя перестать любоваться ею и снова посмотрел на рекомендательные письма.

– Тут пишут, что ваша компания сделала вам хорошее предложение – предложила поехать с ними в Шотландию. Вам, что же, не нравится Шотландия?

– Я не имею ничего против Шотландии, но я ее не знаю. К тому же у меня дом в Харроу, где я живу с двумя своими подружками, и они… Может быть, они в этом и не признаются, но мне кажется, я им нужна.

– Вы хотите сказать, что они зависят от вас материально?

Она снова рассмеялась.

– Нет, Софи работает в Доме моделей и хорошо зарабатывает, у нее большие планы, иногда слишком большие. В этом вся ее беда: она слишком часто парит в облаках, мне приходится возвращать ее на грешную землю. А Глория вечно в кого-нибудь влюбляется – приходится следить за ней, чтобы не теряла головы. – Она слегка покраснела. – Я единственный практичный человек, может быть, поэтому я и стала бухгалтером.

– Я практичен, когда дело касается машин и всего такого, но вся эта бумажная рутина… – Он поморщился, – я хочу сказать, посмотрите, что творится.

– Здесь просто нужно все рассортировать. Не волнуйтесь, мистер Тодд, я всегда все раскладываю по полочкам.

Он усмехнулся и указал на горы бумаг на полу:

– Вы хотите сказать, что вы и это сможете разложить по полочкам?

– И в этом заключаются все мои обязанности как бухгалтера?

Он покачал головой.

– Нет, не все. Я объяснил это агентству. Мне нужно нечто большее, чем бухгалтер или секретарь, мне нужен человек с головой, чтобы заправлял всеми делами в мое отсутствие. Видите ли, у меня еще офис в Килбурне. «Тодд Моторз». Слыхали?

Она улыбнулась.

– Я там покупала свою машину.

– В самом деле?

Она кивнула.

– Ну и как она ездит?

– Отлично! Я ею очень довольна.

– В следующий раз я научу вас, как вести контроль за сотрудниками.

Она не сразу поняла, что он имеет в виду. Затем ее глаза округлились:

– Вы хотите сказать, что мне уже можно приступать?

– Чем раньше, тем лучше, – сказал он, сам не ожидая от себя такого быстрого решения.

Он опять стал просматривать бумаги из агентства. Брови его поднялись, когда он увидел, что на прежней работе она получала на три сотни в год больше, чем Сэм платил своему бухгалтеру. Поколебавшись, он подумал о том, что мог бы найти кого-нибудь подешевле, но ему срочно был нужен бухгалтер, а что-то в спокойной манере этой девушки внушало ему доверие.

– Да, насчет зарплаты, – сказал он. Я вам буду платить столько же, сколько вы получали на своей прошлой работе, но больше я себе позволить не могу. Здесь много нужно рассортировать…

– Все в порядке! Мне нравится то, что вы сказали о моих дополнительных обязанностях, мистер Тодд. Бухгалтерский учет – это хорошо, но хочется попробовать себя в чем-нибудь более серьезном. Я люблю работать.

– Не волнуйтесь, – улыбнулся он, – работы для вас здесь хоть отбавляй!

Он посмотрел в письмо, чтобы найти там ее имя.

– И, Катрина, не называйте меня «Мистер Тодд», от этого я чувствую себя стариком. Все вокруг зовут меня Тодди.

Через шесть недель все в компании «Оуэн» было под контролем. Она помогала ему заправлять сразу двумя компаниями. В «Тодд Моторз» он никогда не нанимал бухгалтера. Входящие и исходящие документы просто складывались в старую коробку из-под печенья, и Мэнни Шайнер, его счетовод, каждый месяц присылал за ними клерка.

– Я могу всем этим заняться, – сказала однажды Катрина. – Если вы будете приносить сюда эту коробку, я смогу составлять счета и для «Тодд Моторз», так что, если хотите, каждую неделю у вас будет отчет.

Ему понравилось это предложение, и он уже был готов принять его, когда она сказала:

– Вам не нужно будет платить счетоводу, и это с лихвой окупит те дополнительные три сотни, которые вы будете платить мне. – Она слегка покраснела. – Я просмотрела цифры за прошлый год и подумала, что вам пригодилась бы система сравнения расходов за тот и этот года. Вы смогли бы использовать ее для контроля за бюджетом.

Контроль за бюджетом был только первым из множества сюрпризов, которые она преподнесла ему. На стенах его офиса стала появляться вся нужная ему документация: графики продажи, отчеты об услугах, таблицы расходов и доходов, так что любой факт или цифра, которые ему были нужны, всегда оказывались под рукой. Когда он был в офисе, большую часть времени он проводил в выставочных павильонах, или в мастерских с механиками, или в Килбурне в «Тодд Моторз». Он по-прежнему использовал каждый час, особенно занят был по субботам, продавая новые «ягуары» в выставочном павильоне и подержанные машины в «Тодд Моторз». Хотя он увеличил штат продавцов, он все еще не решался назначить кого-нибудь на две самые главные должности: заместителя себе в Килбурне и нового менеджера выставочного павильона в «Оуэнс». Он понимал, что с Катриной ему повезло. Надежные работники были редки. До Катрины старина Герберт был единственным человеком, которому он доверял. Как-то он предложил Герберту должность главного мастера в «Оуэн», но Герберт отказался, покачав головой:

– Это не для меня, босс. Нет, разумеется, я благодарен тебе за это предложение, но, честно говоря, я более полезен тебе здесь. Видишь ли, здесь машины моего поколения, я в них разбираюсь, а эти «ягуары» с их техническими новинками… – Он оттопырил губу. – Черт возьми, тогда мне придется пойти на курсы при фабрике, а ты найди себе какого-нибудь толкового юнца и дай ему шанс.

Прошел год. За это время у Тодда произошло много изменений и многое изменилось вокруг него, особенно на рынке подержанных машин. Теперь уже было меньше покупателей, которые обращались к нему в первый раз, чем тогда, когда он начинал. Те дни, когда он брал пианино и мебель в качестве части оплаты, почти прошли. Иногда это все-таки случалось. По воскресеньям он все еще стоял за прилавком в «Петтикоат Лейн», чтобы обратить эту рухлядь в наличные. Но сейчас в «Тодд Моторз» приходили в основном старые клиенты, которые привозили машины, купленные годом раньше, чтобы обменять их на что-нибудь получше. Некоторые из них приходили даже в «Оуэн».

– Это добавляет вам престижа! – весело сказала Катрина.

Она стала частью его жизни в таком качестве, какого он не ожидал. Когда он приходил утром в офис, она уже была там и распечатывала почту. Они вместе выпивали по чашечке кофе и составляли планы на день. Затем он погружался в работу и не видел ее до вечера. Она всегда ждала его, прежде чем уйти домой, и последний час становился чем-то особенным. Они сидели и обсуждали происшествия дня. Часто он специально заговаривал ее, чтобы она подольше не уходила, но, в конце концов, кто-нибудь за ней приезжал. Постоянного парня у нее, как он понял, не было. Они постоянно менялись. Все были моложе и привлекательнее его и, разумеется, выше ростом.

Он пытался погрузиться в работу. Чем больше он работал, тем меньше ему приходилось платить другим, поэтому по вечерам он возился с машинами и подолгу торчал в мастерской, пытаясь отвлечься и не думать о Катрине.

Но чем больше он пытался отвлечься, тем меньше это ему удавалось.

Он проводил время в мастерской, возился с машинами, старался чем-нибудь занять себя, чтобы не думать о Катрине. Но не думать о ней становилось все труднее и труднее.

Однажды, вернувшись из Килбурна, он обнаружил в своем офисе незнакомую девушку. Когда он, задыхаясь от быстрого подъема вверх по лестнице, входил в дверь, то увидел ее сидящей за столом Катрины.

– Ой! – вскрикнула она, испуганная его внезапным вторжением.

Он остановился. У него перехватило дыхание. Тонкая как тростинка, зеленоглазая блондинка. Он удивленно смотрел на нее. Больше всего его поразило то, как она одета. Она была в зеленом шелковом платье без бретелек, которое шуршало при каждом ее движении.

«Черт возьми, – думал он, не в силах оторвать взгляд от ее груди, – шикарно, ничего не скажешь…»

Она пришла в себя первой.

– Вы, должно быть, мистер Тодд. Я… А Катрина переодевается. Мы идем на вечеринку. – Ослепительно улыбаясь, она протянула ему руку. – Меня зовут Софи Бартльман. Я подруга Катрины. Я о вас наслышана…»

В тот момент, когда он пожимал ей руку, дверь отворилась и вошла Катрина. С первого взгляда на нее Тодд понял, что Софи он слишком переоценил.

«Черт возьми, – подумал, он, остолбенев, – если девушка носит платье без бретелек, значит, грудь у нее что надо…» По сравнению с Катриной Софи выглядела мальчишкой. Он почувствовал, как кровь приливает к вискам. Тодд с трудом оторвал глаза от ее декольте и перевел взгляд выше. Волосы она уложила не так, как обычно, зачесав их наверх. С такой прической он ее еще не видел. Катрина выглядела эффектно, как кинозвезда. Она перехватила его взгляд, и легкий румянец залил ее щеки.

– Извините. Если бы я не переоделась здесь, мы бы опоздали.

– Ничего, ничего, все в порядке. Ты выглядишь потрясающе.

– Спасибо, – улыбнулась она и взяла со стола лежавшие там записки.

– Вам звонил Картер, – сказала Катрина, перелистывая их. – И еще этот, как его, мистер Вильямс. И еще…

Он ничего не мог воспринимать. Единственное, что он чувствовал, – это близость ее тела и аромат ее духов.

С улицы донесся звук автомобильного сигнала. Софи подошла к окну и выглянула во двор.

– Они уже здесь, – сказала она. – Я спущусь, скажу им, чтобы подождали?

– Все в порядке, – Катрина отдала Тодду последнюю записку. – Я уже готова.

Софи улыбнулась и прошла к двери.

– Рада была познакомиться, мистер Тодд.

– Мм… и я тоже, – рассеянно пробормотал он, в то время как Катрина подбирала лежавший на столе боа. Тодд взял его из ее рук и накинул ей на плечи. Когда он прикоснулся к ее плечу, дрожь пробежала у него по телу. Откашлявшись, он пробормотал:

– Желаю весело провести вечер.

– Спасибо, – мягко произнесла она, посмотрев ему в глаза.

Машина, приехавшая за ними, была большой «камбер». Он наблюдал в окно, как двое молодых людей в вечерних пиджаках выбежали из машины навстречу девушками, когда те выходили во двор. Сердце екнуло у него в груди, когда он увидел, что Катрина целует своего кавалера. Молодой человек поспешил учтиво раскрыть перед ней заднюю дверь. Прежде чем сесть в машину, Катрина взглянула наверх. Он отошел от окна, чтобы она не подумала, что он за ней шпионит. Через минуту она была в машине и вся компания отъезжала со двора.

Он позавидовал молодому человеку.

– Четр возьми! – проворчал Тодд, возвращаясь в мастерскую. – А у меня даже вечернего пиджака нет.

Этой ночью он вдруг ясно ощутил всю пустоту своей жизни. С тех пор, как он начал сам зарабатывать себе на хлеб, он почти не прекращал работать. И вот теперь, в тридцать шесть, он, казалось бы, наконец-то уже стал человеком. Его мальчишеская мечта все еще вела его по жизни – и все-таки…

«Черт возьми, – проворчал он про себя, – и думать о ней забудь. Сам видишь, какую жизнь она ведет – театры, концерты, вечеринки. К тому же ты намного старше ее. Она, наверное, воспринимает тебя как старика. Попробуй положить ей руку на плечо, как она, должно быть, рассмеется тебе в лицо. Единственное, чего ты добьешься, – это потеряешь хорошего бухгалтера.

Но через неделю его сомнения разрешились. Она сама пригласила его. Подумать только, Катрина сама пригласила его – и не куда-нибудь, а на оперу. Однажды днем, когда он вернулся из Килбурна, он застал ее держащей руку на телефоне. Она в смущении посмотрела на него.

– Мы идем сегодня вечером в «Ковент Гарден». Дают «Дон-Жуана» с Тито Гобби. Мы хотели пойти вшестером. Я собиралась пойти с Дейвом Томасом, но он только что звонил из Бирмингема. Сказал, что застрял там на какой-то конференции.

Тодд не имел ни малейшего понятия о том, кто такой Дейв Томас. Но он был рад, услышав, что этот Дейв застрял на конференции. Катрина взглянула на него.

– Билеты у меня. Глорию и Софи вы знаете, они тоже идут. Не хотите пойти со мной?

В оперу? В оперу Тодд никогда не ходил. К таким вещам он всегда был равнодушен. Музыка, даже поп-музыка, никогда не входила в круг его интересов. Правда, о Тито Гобби он, кажется, что-то слышал. Он сильно сомневался, понравится ли ему опера, даже был почти уверен, что не понравится. Но если приглашает Катрина…

С этого все и началось.

Когда они сели ужинать, она сказала:

– Слушай, я собираюсь купить тебе несколько новых костюмов. Это будет мой тебе подарок. Что скажешь?

– Скажу спасибо, но мне они не нужны. Когда мы поженились, я купил себе кучу вещей.

Она промолчала. В ее молчании было что-то такое, что заставило его оторвать взгляд от тарелки.

– В чем дело? Тебе не нравятся мои костюмы?

Она снова промолчала. Он нахмурился. У него было два новых костюма – клетчатый, черно-белый и еще один клетчатый, коричневый.

– Ты считаешь, они слишком кричащие?

– Да, надо бы что-нибудь более приглушенное, – пробормотала она.

– Я продаю машины. Люди и представляют меня именно таким.

Она снова промолчала. Он взглянул на нее:

– Ты так не считаешь?

– Ты удачливый бизнесмен. Почему бы не выглядеть соответственно?

– Я и выгляжу соответственно, – усмехнулся он. – Я же курю сигары.

– Сигары сигарами, но костюмы твои мне не нравятся. Ты в них какой-то маленький и толстенький.

– Я и есть маленький и толстенький, и ничего тут не поделаешь.

– Может быть, но не для меня, – сказала она, взяв его руку. – Я хочу, чтобы другие видели тебя таким же, как я.

Она умела так посмотреть на него, что он начинал таять. К тому же, она умела говорить ему такие вещи, что он начинал чувствовать себя большим и значительным, как генерал, командующий целой армией. Даже сейчас, через год после того, как она переехала в его квартиру, через пять месяцев после того, как они поженились, он все еще никак не мог в это поверить. За всю свою жизнь никто никогда его так не поддерживал, как Катрина, несмотря на то, что время от времени она придиралась к нему по пустякам. Как сейчас. Чем ей не понравились его костюмы? Костюмы как костюмы. Раньше она их не критиковала. Но он был готов к тому, что в некоторых случаях ему придется ей уступить, и через два дня они отправились в ателье «Салви Роу».

– Я не вижу цен, – прошептал он ей. – Если спросят, скажи, что мы просто смотрим.

Но Катрина уже твердо приняла решение.

– Плачу я, – сказала она. – Это мой тебе подарок, запомни.

Пока с него снимали мерку, она перебирала рулоны тканей, лежавшие на большом столе. Шерсть, фланель, мохер… Она растягивала их, чтобы проверить, сильно ли будут они мяться. Она отходила с ними к двери, чтобы увидеть, как они будут выглядеть при дневном свете. Она прикладывала их к нему, чтобы посмотреть, идут ли они ему. В конце концов она остановилась на двух тканях – серой в тонкую полоску и шерстяной темно-синей в более широкую белую полосу.

– По три костюма из каждой ткани, – сказала она портному. Тодд был вынужден прикусить язык и промолчать. Портной получил чек от Катрины и проводил их к двери.

– Костюмы будут готовы через десять дней после примерки, – сказал он. – Желаете, чтобы вам доставили их на дом?

– Да, черт возьми! – взорвался Тодд, пораженный суммой счета. – Под вооруженным конвоем!

Когда они вышли на улицу, он пытался протестовать:

– Шесть костюмов! У меня никогда в жизни не было шести костюмов сразу!

– Будешь менять их каждый день. Так они дольше проносятся.

– Да я машины в Килбурне продаю дешевле!

– Перестань. Не мешай мне наслаждаться собой, – произнесла она с ободряющей улыбкой. – Пошли, есть еще кое-что.

Через пять минут он стоял перед сапожной мастерской. Он остановился как вкопанный и уставился на вывеску.

– Еще что! Ну уж на этот раз ты шутишь. На черта мне сдались ботинки на заказ? Что я, по-твоему, Ротшильд?

Катрина повернулась к нему. Минуту поколебавшись, она собралась с духом и произнесла:

– Дорогой, мы ведь с тобой одного роста?

– Ты же знаешь, что нет. Ты выше на несколько дюймов.

– И это тебя беспокоит?

– Нисколько, – солгал он.

– Здесь… – она указала на дверь мастерской, – есть человек, который может сделать тебя на несколько дюймов выше меня. Мне-то все равно, но я вижу, что это тебя беспокоит. Либо забудь об этом, либо придумай что-нибудь, а то я чувствую себя виноватой, когда иду с тобой рядом по улице.

– В самом деле? – испуганно произнес он.

– Иногда.

– Ради Бога, извини.

Он посмотрел на нее глазами, полными раскаяния. Затем он медленно повернулся к мастерской.

– Ты думаешь, будет незаметно? Я хочу сказать, они не будут похожи на ортопедические ботинки или что-нибудь в этом роде?

– Не думаю. Зайди сам и посмотри.

Он не поверил своим глазам. Туфли на вид были самыми обыкновенными. Он представлял себе какие-нибудь колодки на толстой подошве и с высокими каблуками, но эти туфли были красивые, удобные, модные – и подошва, и каблук ничуть не выше, чем на туфлях, которые он обычно носил. И тем не менее он стал выше. Он прошелся по толстому ковру. Он подошел к наклонному зеркалу и посмотрел на свои ноги.

– Восхитительно! – произнес он и усмехнулся. – Извините, мы на минутку, – сказал он сапожнику.

Тодд притянул Катрину к себе. В первый раз ее глаза оказались ниже уровня его глаз. Он заключил ее в объятия и поцеловал, и так и стоял, пока она не отстранилась, переводя дыхание.

Он улыбнулся.

– Перехватило дыхание? Это еще что. Ничего, привыкнешь.

Широко улыбаясь, сапожник выписал чек на три пары туфель.

Обедать он повел ее в ресторан «Вилер». С утра Тодд планировал заехать в «Тодд Моторз», но они были заняты все утро покупками, а открытие удивительных туфель подняло ему настроение.

– Все равно, – он сделал вид, что сердится, – ты не должна была платить за все.

– Перестань, Тодди. Мы же договаривались, что сегодня за все плачу я.

Он уже знал, что к деньгам она относилась бережливо, но дело было не в финансовой стороне вопроса.

– Костюмы можно было купить подешевле, – начал было он, но Катрина оборвала его.

– Это была бы ложная экономия. В них ты будешь выглядеть восхитительно, и они принесут тебе еще больший успех. Можешь считать меня эгоисткой, если хочешь. Я вкладываю деньги в свою будущую удачу.

Он задумался.

– Мне это нравится, – сказал он. – Вкладывать деньги в будущую удачу. Нельзя не признать, что это хороший способ тратить деньги.

– Как нельзя лучше, – улыбнулась Катрина.

Он взял ее под локоть, и они вышли из ресторана.

– Куда мы идем? – удивилась она, увидев в его глазах неожиданный блеск.

– Ты сделала вклад в свою удачу, – сказал он. – Теперь я сделаю вклад в свою.

В магазине дамского белья он оказался единственным мужчиной, но это только придавало ему гордости. Теперь они поменялись ролями. Теперь Катрина сидела в кресле, а он рассматривал товар. Он выбрал прозрачный черный пеньюар, белую кружевную блузку, три бюстгальтера и целую охапку тончайшего шелкового белья с кружевной отделкой.

Катрина все еще краснела, когда они садились в машину. Тодд забросил покупки на заднее сиденье и примостился рядом с ней.

– Теперь поедешь в Килбурн? – спросила она, вспоминая его утренние планы.

– Нет, – сказал он, покачав головой. – Поедем домой, будем мерить наши новые вещички.

Она посмотрела на него с удивлением.

– Твоих у тебя еще нет.

– В самом деле нет, – усмехнулся он. – Стыд-то какой.

Разговор об этом зашел в воскресенье, когда они готовили завтрак. Он вошел в кухню. На нем был лимонно-желтый свитер и коричневый клетчатый костюм – костюм, который теперь он, как было решено, будет надевать только по воскресеньям, когда отправляется на рынок. Тодд посмотрел в окно.

– Неплохой, кажется, денек. На рынке должно быть много народу.

– Тебе одно яйцо или два?

– Два, пожалуйста.

– Много всего на этот раз в твоем фургоне?

Он пожал плечами.

– Как обычно, если верить Герберту. Герберт был его помощником в Петтикоат Лейн. Каждую субботу, ближе к вечеру, два парня загружали фургон, а в воскресенье утром Герберт отвозил его на рынок.

Катрина подала на стол яичницу со свининой.

– Послушай, – сказала она. – Почему бы Герберту не взять с собой одного из парней? А ты устроил бы себе выходной.

– Не волнуйся. К двум часам я уже освобожусь.

– Дело не в этом.

Он подавил в себе усмешку и принялся за завтрак. Тодд уже догадался, о чем пойдет разговор. Она уже несколько недель подбиралась к этому. С ее точки зрения, негоже было владельцу, представителю и главному управляющему «Тодд Моторз» держать лавку на ярмарке Петтикоат Лейн.

– Ты не должен создавать себе такой имидж, – сказала она однажды. – Нельзя, чтобы сегодня ты торговал роскошными машинами, а завтра тебя видели торгующим барахлом на рынке.

– На рынке другие люди, – возразил он. – Мои клиенты на рынок не ходят. Кроме того, это помогает мне быстрее расплатиться с банком.

Расплатиться с банком было задачей номер один. Поначалу заем, необходимый для приобретения компании «Оуэн», казался колоссальным, но мало-помалу он расплачивался. Намереваясь погасить задолженность в ближайшие три года, Тодд ни за что не хотел расставаться с рынком.

– Все равно, – настаивала она. – Не можешь же ты все время работать без выходных. Заведи себе какое-нибудь хобби.

Он покосился на ее декольте.

– У меня есть хобби.

Катрина улыбнулась и запахнула халат.

– Это само собой, от этого тебе нет нужды отказываться.

– Спасибо хоть на этом.

– Займись каким-нибудь спортом.

Он откинулся на спинку стула и похлопал себя по брюшку.

– Похож я на атлета?

– А как насчет гольфа? – предложила она.

– Гольф? Не смеши меня!

– Почему бы и нет? Я думаю, игра в гольф только поможет тебе в бизнесе.

Через шесть месяцев Катрина поднималась по лестнице из выставочного зала в офис. В одной руке у нее была корзина с колбасой, в другой – битком набитая сумка. Она с одобрением посмотрела на темноволосую голову Сэлли, склонившуюся над пишущей машинкой. Сэлли работала у них уже месяц и с лихвой окупала свою зарплату. Все окупали свою зарплату. Джимми Дэвис, новый менеджер выставочного зала, семь продавцов, Марсия, их новый секретарь по приему посетителей, – все лезли из кожи вон. Дело процветало.

Сэлли подняла голову и посмотрела на нагруженную сумками Катрину.

– Успела, значит?

– Перед самым закрытием. – Катрина взглянула на часы. – Уже почти шесть. Заканчиваешь?

Сэлли встала и потянулась за чехлом от машинки.

– Уже закончила. Я только хотела перед уходом проверить счета.

Вдруг сверху послышался душераздирающий вопль:

– Мать твою!

Сэлли аж подскочила. Она вспыхнула и поглядела в потолок.

– Что за х…ня! – прорычал голос. Катрина с ужасом посмотрела наверх. Сэлли смущенно произнесла:

– Он только что прошел туда.

– С ним кто-нибудь есть?

– Никого.

Покачав головой, Катрина поспешила на второй этаж.

– До завтра, Сэлли, – бросила она через плечо. Наверху продолжали материться:

– Что за черт! – прорычал Тодд.

Он стоял посреди комнаты, с красным от злобы лицом. Вдоль стен кабинета было расставлено несколько чашек, перевернутых набок, а пол был усеян мячами для гольфа. В тот момент, когда Катрина вошла, он замахивался клюшкой.

– Идиотская игра! Она меня бесит.

– Тебя слышно по всему зданию. Ты напугал Сэлли до смерти.

– Пусть слышит, черт возьми!

– Ругаться вовсе не обязательно.

– Все ругаются.

– Но не такими словами.

Его глаза засветились, когда он посмотрел на нее – Какими словами?

– Сам знаешь какими.

– Ха! – усмехнулся он. – Я разозлился, только и всего. Все матерятся, когда сердятся.

– Не думаю. Я, например, не матерюсь.

– Значит, ты материшься про себя.

– Никогда.

Он облокотился на клюшку.

– Как же ты тогда ругаешься? – спросил он с вызовом.

Она покраснела.

– Не знаю. Проклятье. Черт побери. И все такое. К чертовой матери.

– К чертовой матери! – Он расхохотался. – Ну и кретином же я буду выглядеть, если буду орать на все здание: «К чертовой матери!»

– Все лучше, чем мат, – настаивала Катрина, еле сдерживая улыбку.

Тодд отложил клюшку и подошел к ней. Он нежно убрал прядь волос со лба Катрины и поцеловал в кончик носа.

– Хорошо. Я принимаю замечание.

– Никто не вынуждает тебя ругаться. Это просто привычка. Ты можешь перестать, если захочешь. С такой силой воли ты всего можешь добиться.

Он улыбнулся и потрепал ее по щеке.

– Ты действительно так думаешь?

– Да.

– Хорошо.

– Бросишь ругаться?

– Постараюсь. – Он снова поцеловал кончик ее носа. – Слушай, – сказал он. – Я, пожалуй, уберу в комнате, пока ты готовишь ужин. Что у нас сегодня?

– Курица по-киевски, если не возражаешь.

– Курица по-киевски – это звучит вкусно. Она повернулась и прошла на кухню.

Тодд нагнулся и начал подбирать мячи. Но его взгляд поневоле задержался на клюшке. Поколебавшись с минуту, он взял клюшку, как учил его тренер в гольф-клубе, – левая рука поверх правой, большие пальцы вниз по направлению клюшки. Согнув колени, он принял удобную стойку. Тодд посмотрел на чашку у противоположной стены и мысленно начертил прямую линию на ковре, по которой должен был полететь шар. Он занял твердую позицию.

– Теперь будет не так уж и сложно, – пробормотал он, задержал дыхание и твердо ударил по мячу. Сердце его забилось.

«Ну, теперь уж точно в десяточку», – подумал Тодд, но триумф не состоялся. Мяч ударился о край чашки и откатился обратно к его ногам.

– Мать твою! – проворчал он про себя.

– Ты слышала, что говорят? У каждой пятой пары трудности с деторождением, – осторожно произнес он. – Мы и есть пятая пара, только и всего. Будем пытаться.

Он приподнял ее подбородок и поглядел ей в глаза.

– Я выдержу, а ты?

Катрина улыбнулась ему, но в глазах ее была печаль.

Он задумался, испытывает ли она то же ощущение, что и он, ведь теперь их сексуальная жизнь перестала приносить им наслаждение.

– Черт возьми! – подумал он. – Какое уж тут наслаждение, если она так это переживает. У меня, как подумаю об этом, все мускулы напрягаются, кроме одного.

Он сжал ее руку.

– В конце концов мы всегда можем усыновить ребенка.

– Может быть, – пожала она плечами в сомнении. – Посмотрим, как пойдет дело.

Он знал, как пойдет дело. Ничего хорошего. Он это понял в первый момент, когда она сказала:

– Дорогой, через месяц мне уже тридцать лет. Не пора ли всерьез подумать о потомстве? – Он это понял уже после первой ее встречи с гинекологом. После советов врача о том, какие дни месяца наиболее благоприятны. Уже тогда… Теперь, если даже ему удавалось достичь эрекции, то не всегда удавалось ее поддержать. С этого все и началось. Казалось, что она подсчитывает каждый его толчок, рассчитывает его по времени, как будто готовит отчет своему врачу.

– Раньше было не так, – жаловался он. – Ты должна испытывать наслаждение.

– Я и испытываю. Если я не извиваюсь и не кричу, то это еще не значит, что я не испытываю наслаждения. Я была с тобой, хотела тебя. Не так ли?

– Вроде бы так.

– Чего же тогда тебе еще? Спроси сам у доктора Кларка, если мне не веришь. Если я с тобой нежна, то это значит, что мне нравится быть с тобой. Вовсе не обязательно каждый раз испытывать оргазм. Ты это отлично знаешь.

– Я знаю.

– Со мной все в порядке. Это с тобой что-то. Не знаю, что с тобой происходит в последнее время. Ты только и думаешь, что о деньгах и о сексе.

– В том-то и дело. Это вещи взаимосвязанные. Я хорошо зарабатываю, значит, у нас есть повод это отпраздновать.

Дело продвигалось. С банком он расплатился. Можно бы и расслабиться, но теперь Катрина наводила на него тоску. Вечно не одно, так другое. Но волноваться было не в его характере. Если есть проблема, значит, надо ее как-то решать. Только и всего. Но вот только как? Она просто устала. Она больше не должна работать в офисе…

Вдруг память его вернулась к событиям шестилетней давности. Он вспомнил ту девушку, которая сейчас стала его женой.

– Я люблю работать, – сказала она ему при первой их встрече.

Она работала, напряженно работала, первые несколько лет. Но по мере того, как дело росло, менялась и их жизнь.

– Ты не должна так много работать, – говорил он ей. – Печатать может Сэлли, Барбара – вести бухгалтерский учет. Для чего же тогда мы их нанимаем?

Он хотел как лучше. Он всегда шел ей на уступки. Раз в неделю они обедали с Софи и Глорией. По воскресеньям, в то время как он проводил время в гольф-клубе, Катрина с подругами играла в теннис. Она читала, слушала музыку, обставляла квартиру. И все равно у нее оставалась масса времени.

– Я вернусь через минуту, – сказал он.

– Хорошо, босс. Тебе помочь с этим? Герберт кивнул на картонную коробку.

– Не надо. Лучше помой машину.

Он все никак не мог привыкнуть к тому, что теперь у него был шофер. Вообще-то Герберт был не шофер. Герберт оставался Гербертом – лучшим механиком, когда-либо работавшим в «Тодд Моторз». Дело было в том, что Герберт, десять лет возясь с машинами, заработал себе язву двенадцатиперстной кишки, и врачи рекомендовали ему выйти на пенсию.

– Да я сойду с ума от скуки, если буду все время торчать дома, – пожаловался он Тодду. – Может быть, я в чем-нибудь пригожусь тебе, если буду работать в гараже.

Тодд усмехнулся, взбираясь по лестнице. Он посмотрел в картонную коробку.

– Молчи. Говорить буду я.

Маленький толстый щенок моргал своими светло-коричневыми глазками и жалобно скулил.

– Катрина! – прокричал Тодд, открыв дверь. – Ты в порядке? А то у нас гость.

– Но ты же сказал, что сегодня вечером мы идем… – Голос ее оборвался, когда она вышла в прихожую. Она посмотрела сначала на Тодда, а потом на коробку в его руках.

– Какой гость?

– Он здесь. С днем рождения!

Вопрос, которого он ждал, она задала только через полчаса. Все эти полчаса она ворковала над щенком, тискала его, возилась с ним и назвала его Маком, потому что у ее тетки была собака с таким именем. Затем она сказала:

– Тодди, щенок, конечно, славный, но, видишь ли… – Она сделала паузу и обвела комнату печальным взглядом. – Собакам нужен простор. Здесь его держать, конечно…

– Об этом я уже подумал. Оставь ему блюдце молока. Пойдем, я тебе кое-что покажу…

Через полчаса она рассеянно ходила по дому в Хэмпстеде, переходя из одной пустой комнаты в другую и снова возвращаясь к входной двери.

– Эти комнаты, в принципе, можно отделать, они будут смотреться, – сказала она. – Но уж больно они их запустили, до неприличия.

– Я знаю, но сам дом очень добротный. Я его вчера осматривал.

Сад был буйно заросшим.

– Пол-акра, – объявил он, распахивая двери террасы. – Я думаю, Маку этого вполне хватит для полного счастья.

Она посмотрела на него.

– Дорогой, место замечательное, но мы не можем себе позволить…

– Можем, – усмехнулся он. – Все уже улажено, дело за деньгами. А это уже не твоя забота. У меня есть мой бизнес. А ты начинай потихоньку, чем раньше, тем лучше. Мак не всегда останется маленьким щенком.

– Да возьми ты, наконец, отпуск! Так я ему и сказал, – говорил Сэм Катрине. – В первый год он так и не пошел. Ладно, подумал я, он слишком занят – покупает мою фирму и все такое. В конце концов, куш солидный, стоит того. На следующий год он, как я слышал, женился. Ну уж теперь-то, подумал я, в отпуск поедет как минимум на Багамы!

Катрина рассмеялась.

– Свадебное путешествие! Вечером мы пошли в ресторан. Вот и все свадебное путешествие. А на следующий день уже явились на работу и работали как всегда. Какие уж тут Багамы!

– Это похоже на Тодди, – усмехнулся Сэм. – Тем не менее, – добавил он, перехватив взгляд Тодда в зеркале, – скажу вам, вы оба хорошо выглядите.

– А ты похож на старого пирата, – ответил Тодд. Копна белых волос Сэма резко контрастировала с его шоколадно-коричневым испещренным морщинами лицом. Он усмехнулся и, подъезжая к светофору, сбавил скорость. Бросив взгляд через плечо, он спросил:

– Катрина, ты здесь в первый раз?

– Она вытянулась вперед.

– Первый. Раньше я проводила отпуск в Испании.

– Ну что ж, – произнес Сэм с нескрываемым удовольствием. – Самое лучшее ты приберегла напоследок. Я вам гарантирую, что, побывав здесь однажды, вы обязательно захотите вернуться сюда еще и еще.

Из аэропорта они поехали в Пальму вдоль побережья. Сэм указал на древний собор и на ряды лодок, принадлежавших яхт-клубу, с такой гордостью, как будто все это принадлежало лично ему. Солнце светило на ярко-синем небе, будто его кто-то щедро выкрасил краской. Катрина чувствовала на губах привкус соли, доносимый морским бризом.

– Не могу поверить, что мы всего в трех часах лета от Лондона, – произнесла она, сжимая руку Тодда. – Это больше, чем чудо.

Он посмотрел на нее. Она рассмеялась.

– Одно наше пребывание здесь – уже чудо. Это ведь я вытащила тебя сюда.

Вилла Сэма располагалась на склоне горы, откуда открывался прекрасный вид на маленькую рыбацкую деревушку. Жена Сэма Памела, с такими же белыми волосами и такая же загорелая, как он, любезно показала гостям окрестности. В первые же два дня они облазили все вокруг. Обедали в Дейе, в «Ла Президенция», ужинали в яхт-клубе Пальмы, бродили по узким улочкам старого города, купались в бассейне Сэма, ходили в море на его яхте – а на третий день Сэм и Памела пригласили гостей провести вечер в «Вороньем гнезде».

Позднее Катрина говорила: «После вечера в «Вороньем гнезде» все изменилось.

Даже Тодд соглашался, что все действительно изменилось. Уже в первые двое суток он стал смотреть на себя по-другому. Приехал он на Майорку с сознанием собственного успеха. Он представлялся самому себе преуспевающим бизнесменом, позволившим себе отдохнуть. Но теперь, куда бы он ни обращал свой взгляд, всюду он видел людей гораздо более процветающих, чем он сам, – людей, позволявших себе такой отдых не раз в несколько лет, а раз в несколько месяцев.

– Черт побери, – проворчал он Катрине после ужина в яхт-клубе. – Слыхала, что сказал Сэм? Некоторые из этих яхт стоят миллион и больше. Представляешь, что это за деньги?

Он вспомнил о Лео, об его безукоризненных костюмах и вилле во Франции.

– Я знаю одного человека, который должен иметь представление о такой жизни…

– Кто это?

– Что? А, да так, один человек. Ты его не знаешь.

– Кто-нибудь из гольф-клуба?

– Нет. В гольф-клубе ни у кого таких денег нет. Они там сами считают меня богачом.

– Дорогой, – она отошла от балкона и села на кровать рядом с ним, – ты и есть богач. Ты многого добился. Мы с Сэмом тобой гордимся.

– Еще бы, – пробормотал он. – Ты и должна быть на моей стороне.

– Разве этого недостаточно? – произнесла она, взяв его за руку.

– Это все прекрасно, но… – Он улыбнулся и пожал плечами.

Она легла на кровать, притянула его лицо к себе и поцеловала.

– Я тебя боготворю, – произнесла она вкрадчиво. В его глазах мелькнул огонек.

На следующее утро Сэм рассказал им о «Вороньем гнезде».

– Это лучший ресторан на острове, – сказал Сэм. – Он находится в маленькой гавани в пяти милях отсюда. Мы собирались этим вечером поехать туда, выпить пару рюмочек у Хэнка на балконе и угостить вас таким ужином, что вы надолго запомните.

– Кто такой Хэнк?

– Хэнк Мартин. Владелец ресторана. Он мой друг, очень интересный парень. Он вам понравится.

Тодд усомнился в этом. По своему опыту он знал, что ему редко нравились друзья друзей. Но когда они вечером приехали в гавань, она показалась ему красивой. Годы отделяли это место от всего остального острова, придавая ему экзотический вид. Это впечатление усугублялось архитектурой вилл, которые открывались взору, то здесь, то там, когда их машина петляла по открытой извилистой дороге, ведущей к морю.

Ведя машину, Сэм рассказывал о Хэнке Мартине.

– Он американец. Родился в Коннектикуте, но на родине не бывал уже много лет. Он был шкипером на яхте у одного из самых богатых людей в мире. Он отличный моряк. Он был занят любимым делом и получал за это столько, что ему по гроб жизни бы хватило. Но вот однажды судьба занесла его в эту гавань. Раньше он здесь никогда не бывал. Тем не менее, как он говорит, когда он, стоя у штурвала, бросил взгляд на эти горы, у него возникло странное чувство, как будто он после долгих мытарств наконец-то вернулся домой. Когда он сошел на берег, это чувство стало еще сильнее, а когда он прошелся по улицам, оно стало таким сильным, что он решился на безумный поступок. Он бросил свою работу и распрощался с жизнью капитана.

Катрина разглядывала поросшие соснами холмы.

– Я могу его понять, – сказала она, покачав головой. – Искушение слишком сильное. Места действительно чудесные.

– Давно это было? – спросил Тодд.

– С тех пор прошло около двадцати лет. За это время Хэнк сделал из «Вороньего гнезда» конфетку. Когда он его приобрел, это был всего лишь портовый бар. А эти холмы, – Сэм оторвал руку от руля и описал ею в воздухе круг, – были пусты, если не считать нескольких убогих домишек. Тогда бы никто и не поверил, что сюда будут приезжать со всей Европы кинозвезды, заправилы шоу-бизнеса, политики. Хэнк первый открыл все это. До Хэнка никто об этом не мечтал, но и тогда, двенадцать лет назад, это место было лучшим земельным участком на всем средиземноморском побережье. А сейчас остров стал постоянным местом отдыха богатых и знаменитых. За столиком у Хэнка можно встретить самых богатых людей Европы… – Сэм усмехнулся. – Но зато и цены у него соответствующие. Поэтому мы с Памелой не каждый день бываем у него.

– Стало быть, он хороший бизнесмен?

– Вот этого не знаю. Но все равно, он знает здесь всех. И каждый, кому хоть однажды приходилось покупать очень стоящее, непременно знает его. Он что-то вроде посредника между ними и местными жителями. Вам нужен садовник, горничная, матрос? Хэнк всегда предложит лучший вариант. Хотите встретиться с кем-нибудь из местных юристов, банкиров, политиков?

Пожалуйста, все они приезжают из Пальмы, чтобы пообедать в «Вороньем гнезде». Хэнк вас с ними сведет и все уладит.

Такое предисловие заинтриговало Тодда, а красота гавани превзошла все его ожидания.

Когда Сэм вел машину на побережье, солнце садилось и все вокруг было залито мягким золотым светом. Листья пальм, растущих вдоль дороги, колыхал легкий бриз. У залива загорелись огни яхт-клуба, мерцавшие как звезды между мачт белых яхт, пришвартованных у пирса. Пряный воздух был полон запахом моря, сосен и ароматом жасмина.

– Рай, – прошептала Катрина.

Сэм, довольный таким комментарием с ее стороны, покачал головой.

– Погоди, ты еще не видела, какой вид открывается с крыши «Вороньего гнезда».

Ресторан был назван очень удачно. Его белое двухэтажное здание возвышалось над остальными. Расположенный на плоской крыше ресторан создавал впечатление еще большей высоты. После того, как посетители выпили по рюмочке внизу в баре, они поднялись в ресторан. Немец Макс, главный официант, приветствовал их и провел к столику. Когда они расположились, Макс преподнес Катрине и Памеле по букету орхидей.

– От мистера Мартина, – произнес он, низко поклонясь.

– Он сегодня здесь? – спросил Сэм. – Я хотел бы познакомить с ним своих друзей.

Макс посмотрел на часы.

– Он должен вернуться с минуты на минуту. Мистер Мартин поехал в аэропорт кого-то провожать.

– Блондинку или брюнетку? – с интересом спросила Памела.

Макс улыбнулся и понизил голос.

– Думаю, что и блондинку, и брюнетку, мадам. Весь вечер Тодд был молчалив и подавлен.

Время от времени он озирался вокруг, оценивая ресторан и посетителей. Он не мог сдержать восхищения.

«Здесь собрались избранные, – думал он, – богатые и знаменитые, мужчины в вечерних пиджаках с иголочки и женщины, сияющие красотой, в платьях, открывающих загорелые плечи». Разговоры велись на десятках языков.

– Это Лайза Мэттьюз, – говорил Сэм Катрине. – Кинозвезда. Ее лицо должно быть тебе знакомо.

Повернувшись, Тодд увидел, что Макс сопровождает очаровательную блондинку к столику, стоявшему недалеко от них.

– У нее вилла там, на мысе, – сказал Сэм. – Розовая, обратили внимание?

Тодд обратил внимание. Роскошные виллы неподалеку от гавани и рассказы Сэма об их владельцах запечатлелись в его мозгу. Сэм рассказывал так, что казалось, что его речи давно записаны на пластинку и сейчас он просто включает ее. Немецкие фабриканты, голландские издатели, французские музыканты, английские строители, бельгийские фабриканты шоколада… и почти каждый из них имел лодку в гавани и виллу на склоне горы. И какие лодки! Яхты, на которых можно выходить в океан, катамараны, тримараны, многие из которых имели постоянную команду.

Тодд уже не чувствовал себя преуспевающим человеком. Он чувствовал себя ничтожным торговцем автомобилями из Лондона.

– А вот и Хэнк, – сказал Сэм, кивнув в сторону человека, входившего в двери.

Тодд наблюдал, как Хэнк стал обходить комнату, приветствуя гостей. Ему было на вид около сорока лет. Он был темноволосый, голубоглазый и загорелый – с улыбкой, от которой, как догадывался Тодд, женщины сходили с ума. Хэнк подошел к их столику и протянул руку.

– Привет, Сэм! Памела! – Он поцеловал ее в щеку. – Я надеюсь, вам нравится ужин?

– Отлично, как всегда, – улыбнулась Памела.

После того, как он был представлен Тодду и Катрине, Хэнк присоединился к ним и весь вечер развлекал их местными сплетнями. Время от времени, когда кто-нибудь из посетителей заканчивал ужин и направлялся к двери, Хэнк подбегал к ним, чтобы предложить им стаканчик бренди и познакомить с Тоддом и Катриной. Таким образом, к концу вечера за столиком Сэма собралась компания человек из двадцати, смеявшихся и оживленно болтавших по-английски с разнообразными акцентами.

Глядя вокруг, Тодд понял, что гавань была чем-то вроде международного клуба, а роль помещения клуба выполняло «Воронье гнездо».

По пути домой он молчал и пребывал в глубокой задумчивости. На следующий день Сэм повез Катрину и Памелу в Пальму.

Тодд намеревался провести этот день на берегу бассейна. Но как только они ушли, он взял из гаража машину Памелы и поехал в гавань. Она показалась ему еще красивее, чем вчера. Он пообедал в «Вороньем гнезде» вместе с Хэнком. Они проболтали полдня, сидя на балконе и смотря на море.

– Ну, как тебе Хэнк? – спросил он Катрину на следующее утро. Он отвез ее в гавань, где они выпили кофе на открытом воздухе.

– Памела говорит, что он переспал с половиной всех женщин этой гавани.

– Ну и что? Так и должно быть. Все холостяки ведут такую жизнь.

– Он тебе явно понравился.

– А тебе нет?

– Нет, я не могу сказать, что он мне не понравился. Симпатичный, знает кучу историй. Держит отличный ресторан…

– Да, ресторан что надо, – кивнул Тодд. – Сэм сказал, что Хэнку мы вполне можем доверять.

– Доверять? – поморщилась она. – Но у нас с ним, кажется, нет никаких дел…

Не ответив, Тодд затянулся сигарой и стал смотреть на рыбацкую лодку, подходящую к причалу. Вокруг лодок летали чайки. На той стороне залива мачты лодок, стоявших у причала, пиками устремлялись в безоблачное синее небо. Наконец он произнес:

– Чудесная гавань, не правда ли?

– Райский уголок!

– Я подумал, а не купить ли нам здесь местечко? Она улыбнулась.

– Когда пойдешь на пенсию?

– Нет, сейчас.

Она сняла свои солнцезащитные очки и уставилась на него.

– Ты шутишь? – удивленно спросила она.

– Нисколько!

Она прикрылась рукой от слепящих лучей солнца.

– Но у нас же нет таких денег! – В ее глазах отразилась тревога. – Будь разумным, Тодди, мы и так угрохали целое состояние на дом в прошлом году…

– Мы просто не можем себе этого позволить. Послушай, – прошептал он, наклоняясь к ней. – С тех пор, как Сэм купил здесь свой участок, его цена почти утроилась. А в гавани места еще лучше. Хэнк говорил мне…

– Хэнк в качестве продавца! Это что-то новенькое! – Она уставилась на него. – Слушай, ты меня иногда поражаешь! Сам ты такой хороший продавец, а когда тебе кто-нибудь что-нибудь продает…

– Хэнк мне ничего не продает, – перебил он ее.

– Не то чтобы непосредственно продает, но… – Катрина замолчала, подыскивая слова. – Он здесь живет. У него здесь бизнес. Конечно же, он будет воспевать здешние места.

– Он объездил весь мир. Нет места, где бы он не побывал. Но тем не менее, он выбрал именно эти места. Это о чем-нибудь да говорит, не так ли? – Он пристально посмотрел на нее. – Ты же сама всегда говорила, что мне нужно больше времени уделять отдыху. Собственно, поэтому мы и здесь.

– Конечно, мы здесь для того, чтобы дать тебе возможность отдохнуть, – сказала она, снова возвысив голос. Закусив губу, она постаралась успокоиться. – Мы приехали сюда, чтобы отдохнуть, – спокойно произнесла она. – Ты работал без перерыва.

– Правильно, – согласился он. – Мы должны отдыхать, как все люди.

– Все обычные люди останавливаются в гостиницах.

– Нет, я не про обычных. Кто же хочет быть обычным? Я хотел сказать…

– Богатые. Как Лайза Мэттьюз!

– При чем здесь Лайза Мэттьюз? Все эти люди в основном бизнесмены. Как я. И у них те же проблемы с отпуском. Все мы привязаны к своему делу. Иногда даже на пару недель выбраться не получается. И что же тогда делать? Выкраивай время для отдыха каждый раз, когда можешь. Здесь недельку, там пару дней.

Она вздохнула. Ее лицо приняло сердитое выражение. Поморщившись, она отпила глоток кофе, но затем отодвинула чашку и возобновила атаку.

– И конечно же, – произнесла она с иронией. – Уж если покупать земельный участок на Майорке, то уж непременно в гавани!

– Все правильно!

– Лучшие земли на всем острове. И, разумеется, самые дорогие.

– Такова наша страховая политика. За что-нибудь исключительное всегда приходится выкладывать лишние денежки.

– Но есть и другие, не менее прелестные места. Например, там, где Сэм и Памела…

– Мне это место не нравится.

– А там, куда они нас возили, Дейя или как ее там? Чем не милое местечко?

– Сэм говорил, что в Дейе живут, в основном, писатели и артисты, а это не тот тип людей, который мне нравится. Я и не знаю, как к ним подойти, я с ними помру от скуки!

– Ты хочешь сказать, что здесь твой тип людей? – Катрина кивнула в сторону лодок у причала. – Ты даже на яхте никогда не плавал. Разве что сейчас на яхте Сэма, но что такое яхта Сэма, по сравнению с этими?

Он затянулся сигарой и не отрываясь уставился на синюю воду залива.

– Ничего, там, глядишь, и яхту купим!

Катрина лежала без купальника на надувном матрасе, закинув руки за голову. Над ней был увитый виноградом решетчатый навес, который рассеивал палящие лучи солнца Майорки и бросал на нее решетчатую тень, от которой бронзовое тело Катрины казалось покрытым кружевами. Тодд вошел на террасу, застегивая рубашку. Волосы его были еще влажными после душа, а щеки покалывало от лосьона после бритья.

– Не много ли ты вылил на себя этого лосьона? – пробормотала Катрина в матрас. – Я чувствую его запах даже отсюда.

Он усмехнулся и подошел к ней.

– Хороших вещей никогда не бывает слишком много!

Она погрузилась глубже в матрас. Его рука скользнула вниз, по ее телу.

– Не трогай товар, если не покупаешь! – предупредила Катрина.

Он неохотно отдернул руку.

– Извини, сегодня не могу, Хэнк меня ждет. Я ему обещал. Иначе…

– Обещания, обещания, – сонно протянула она. – На яхте поедешь?

– Нет, на яхте сегодня не поедем. Он сказал, что собирается мне кое-что показать.

– В прошлый раз он тоже собирался тебе что-то показать, и после этого ты выбросил сто тысяч на яхту. Что бы это ни было, у нас нет таких денег!

– Слушай, не лезь вон из трусов!

– Я и так без трусов!

– Я это отлично вижу, еще бы… – проворчал он, чувствуя, как кровь приливает у него к вискам. Он отвернулся, мысленно проклиная назначенную встречу с Хэнком. Если бы не эта встреча, он бы сейчас с удовольствием разделся и расположился бы с Катриной на матрасе. Вчера, перед тем как заняться любовью, она срывала виноград и кормила его им. Что еще человеку надо? Полуденный отдых по-испански – лучший обычай из всех когда-либо придуманных!

– Что он тебе показывает на этот раз?

– Не знаю, он сказал, что это пока секрет.

Она вскочила с матраса. В ее глазах появилась тревога.

– Ты обещал, не забудь! Вилла, яхта, остановись хоть на этом. Хватит дорогих покупок!

– Хорошо, хорошо, успокойся!

Она внимательно посмотрела на него, и тревожное выражение исчезло с ее лица. Оно озарилось улыбкой раскаяния.

– Извини. Я не хотела к тебе приставать. Просто ты иногда теряешь голову…

– Только когда я вижу голых женщин, – усмехнулся он и пошел на лестницу. – Тебе принести что-нибудь выпить?

Она чуть заметно покачала головой.

– Нет, спасибо. Я лучше немного подремлю. Счастливо!

– Счастливо!

Он спустился на нижнюю террасу по внешней лестнице. Проходя мимо бассейна, Тодд остановился, чтобы проверить один из фильтров. Удовлетворенный, он прошел к холодильнику, встроенному в бар. Откупорив бутылку ледяного «Сан-Мигеля», он отпил из нее, погрузился в плетеное кресло и стал смотреть на море. Вид гавани никогда не надоедал ему. При виде гавани он всегда испытывал удовлетворение и чувство того, что он многого достиг. Через минуту он затянулся сигарой, благословляя про себя жизнь, и стал думать о Хэнке.

Хэнк нашел для него виллу, научил его водить яхту, подыскал ему яхту. Хэнк стал его человеком в этой гавани. За два года их дружбы Хэнк стал значить для Тодда больше, чем все его друзья в Лондоне. Всем этим людям в гольф-клубе не хватало хэнковского знания жизни. По сравнению с колоритными людьми, с которыми он встречался в «Вороньем гнезде», все они выглядели провинциальными и серыми, как тени. Единственным исключением среди всех его лондонских знакомых был Лео. Лео с Хэнком были родственные души. Ничто так не нравилось Тодду, как выпить по рюмочке с Лео в отеле «Ритц» или с Хэнком в «Вороньем гнезде», слушая рассказы о деловых сделках, проходивших в разных уголках мира. У Хэнка была целая куча таких историй, которыми он всегда готов был поделиться. Тодд научился читать мысли Хэнка по его глазам. Эти голубые глаза загорались только от двух вещей – когда речь заходила о какой-нибудь крупной сделке или о новой женщине. Хэнк знал отношение Тодда к женщинам. Однажды Хэнк попытался его раздразнить.

– Послушай, – сказал он. – Ты, кажется, здесь единственный парень, который не ходит налево.

– Я женат, – резко ответил Тодд.

– Другие тоже, но это их не останавливает. Слушай, ты что, даже ни разу не подумывал о том, чтобы кого-нибудь завести?

– Никогда. – Тодд нервно поежился, не желая обсуждать этот вопрос. Честно говоря, он об этом подумывал. Не думать об этом было просто невозможно: здесь были такие женщины, один взгляд на которых способен был вызвать эрекцию даже у каменной статуи. Но Катрина всегда находилась рядом, а кроме того, он был довольно нерешительным с женщинами и в глубине души боялся ее потерять. В конце концов, он многим был ей обязан. Она научила его быть не таким резким. Суеверен он не был, но знал, что Катрина для него – именно то, что надо, и в душе побаивался, что если Катрина перестанет быть частью его жизни, то и удача в делах отвернется от него. К тому же сексом он теперь мог заниматься сколько угодно. После того, как они купили дом в Хэмстеде и эту виллу, стерильный секс отошел в прошлое. Но он не стал говорить Хэнку обо всем этом. Единственное, что он сказал, было:

– Меня моя теперешняя жизнь вполне устраивает. Давай все так и оставим.

Хэнк согласился. На этом разговор и закончился.

– Что такое? – спросил Тодд этим утром, разговаривая с Хэнком по телефону.

– Я хочу тебе кое-что показать. Я заеду за тобой в три. – В голосе Хэнка слышалось возбуждение.

– Что ты хочешь мне показать?

– Секрет, старина! Но ты будешь в восторге! – Хэнк поцокал языком. – «Палома Бланка» кого угодно сведет с ума!

Пока Тодд, покуривая сигару, ждал, к чувству удовлетворенности добавились приятные предвкушения.

Он оставался все таким же маленьким и толстеньким. Он по-прежнему был всего лишь продавцом машин из Лондона. Но сейчас, будучи владельцем двух фирм, двух домов, яхты, он уже становился человеком, на которого обращали внимание.