"Ольга И.Рогова. Сын гетмана " - читать интересную книгу автора

Слуги зажгли восковые свечи в больших массивных канделябрах и чинно стали за
стульями, а четверо молодых шляхтичей стали у дверей с умываньем: двое
держали большой золотой таз с рукомойником, а двое других - прекрасные
тонкие полотенца, украшенные искусным шитьем. Окончив свою работу, дворецкий
вышел на середину зала и дал знак музыкантам, сидевшим на хорах над дверями.
Трубачи грянули громкий марш, слуги отворили двери: пан коронный гетман, в
сопровождении своих гостей, вступил в столовый зал. В числе почетных гостей
было несколько сенаторов, иностранных послов и самая отборная польская
аристократия. Каждого из них сопровождали их приближенные и слуги, так что
дворецкому предстояло немало хлопот рассадить всех по местам. Богдан с
Тимошем приютились за одним из боковых столов в обществе казацких сотников и
полковников. Несколько шляхтичей, севших было с ними, один за другим перешли
к другому столу, не желая быть в обществе казаков. Кушанья то и дело
сменялись: за мясом следовала рыба, за рыбой дичь; всего было много, все
было дорогое, с разными приправами на всякий вкус, хотя истому знатоку все
это могло показаться и слишком жирным и не особенно изящным. Наконец две
скатерти были сняты; подали сласти: пирожное, сладкое печенье, конфеты.
Остатки роскошного пира доедала многочисленная прислуга, как хозяйская, так
и приезжая. С винами паны могли управиться и одни, а челядь тут же в зале, в
стороне ела кое-как руками дарованные ей лакомые кушанья, вытирала тарелки
рукавами богатых кунтушей, обтирала свои сальные руки о дорогую одежду.
Шум стоял невообразимый: прислуга ссорилась, дралась; дворецкий со
своими помощниками едва успевал унимать всю эту челядь. Не раз приходилось
заглядывать в карманы слуг в поисках дорогих чарок, ложек и других мелких,
но ценных вещей.
Паны беспрерывно предлагали тосты, менялись чарками, угощали друг
друга. Токайское лилось рекой и развязало языки. У Тимоша закружилась голова
от всего этого шума. Отец угощался с товарищами и порядком захмелел;
мальчику стало не по себе: он встал и прокрался между прислугой к парадному
выходу дворца, спускавшемуся широкими каменными ступенями во двор.
На лестнице было тихо и пусто. Слуги толклись или наверху, или в
людских; швейцар дремал в своей каморке, помещавшейся у верхней площадки.
Тимош медленно спускался по ступеням, как вдруг услыхал за собой
быстрые шаги. Его догонял мальчик, года на три старше его, высокий,
стройный, с белокурыми вьющимися волосами; большие голубые глаза, опушенные
длинными ресницами, темные брови и нежный матовый цвет лица придавали ему
какое-то особенное выражение, не то меланхолически капризное, не то
недовольное, скучающее. В глазах мальчика мелькало что-то неприятное,
отталкивающее, а гордая решительная походка и резкие движения имели нечто
вызывающее, почти дерзкое. Тимош посторонился и пошел следом за мальчиком.
Тот вышел на двор и громко крикнул:
- Гей, Остапко! Коня!
Тимош облокотился о притолоку двери, с любопытством рассматривая
незнакомого паныча. Богатая одежда пажа облекала его тонкий стройный стан;
на бархатном берете красовалось дорогое страусовое перо, подхваченное
брильянтовым аграфом. Под пытливом взором Тимоша паж почувствовал себя с
минуту неловко, но тотчас же оправился, презрительно смерил его с головы до
ног и крикнул:
- Ну, что ты тут стоишь? Беги на кухню и позови мне этого плута
Остапенка.