"Ольга И.Рогова. Сын гетмана " - читать интересную книгу автора

только что выстроенной крепости. Казаки с угрюмым видом рассматривали эту
новинку. Брови сдвинулись, лица нахмурились; старый Ганжа невольно схватился
за эфес сабли.
- О, чтоб их, бисовы диты, - проворчал он. - Повымерли, видно, старые
атаманы: не видать Сечи большие ни Тараса, ни Наливайка. И что это за Сечь,
что допустила французишек над собою надругаться?
- Полно, полно, старина! - ласково сказал ему Богдан. - Еще и на наш
век атаманов хватит. Пока у казаков сабли в руках, не страшны им крепости.
- Сабли-то казацкие что-то притупились, - с горечью возразил Ганжа. -
То ли дело прежде: свистнул, гикнул казак, и сотни смельчаков, как из земли,
вырастут, нагрянут дружно, все уничтожат: село ли, город ли, крепость ли,
ничто перед их мощью не устоит.
Старый дед точно вырос, вспомнив прежние походы, прежние удачи.
Согнутый старческий стан выпрямился, лицо озарилось отвагою. Все казаки тоже
зашевелились, глаза заблестели, усы дрогнули, руки сами собою схватили
сабли. Даже спокойный пан сотник заерзал на седле и задергал поводьями.
- Колдун, ты Ганжа! - усмехнулся он. - И что тебе за охота старое
вспоминать? Что было, то прошло. Теперь мы служим королю: милостивый король
не забудет нас, верных слуг своих.
- Видала пташка кукушкины слезки, - махнув рукой, проговорил Ганжа. -
Поди ты мне с твоим королем, шкода одна!
Он, недовольный, замолчал.
Мальчик между тем внимательно посматривал то на отца, то на старого
казака и вслушивался в их речь. "И татко как будто прав, и дид, - думалось
ему, - кто же из них правее? Король милостив, спору нет: вон какую саблю
татку подарил, а дид разве может быть неправ?.." Он задумался и даже не
заметил, как подъехали к самой крепости.
Вокруг нее приютился целый городок наскоро сбитых лавчонок, клетушек и
ларей со всяким товаром. Тут толпились преимущественно рабочие: великоруссы,
армяне, турки, волохи, литвины, ляхи; отсутствовали только казаки, за
исключением немногих, находившихся в услужении у пана Конецпольского.
Мосты крепости были подняты, а на валу взад и вперед ходили часовые в
французских мундирах.
Евреи-корчмари, обступившие казацкий отряд, уверяли, что паны казаки не
попадут в крепость до рассвета, так как после солнечного заката никого не
пропустят, даже и самого короля.
- А ведь они, пожалуй, и правы, - сказал Ганжа Богдану. - Видно,
придется заночевать в этом жидовском курятнике.
- Пустяки! - отвечал Богдан. - Я покажу французам грамоту коронного
гетмана: там прямо приказано, чтобы нас впустили и снабдили всем
необходимым.
- Да кому же ты покажешь-то? Будь это еще настоящие часовые, а то,
видишь сам, какие-то куклы, точно из дерева выточены.
Предсказания Ганжи оправдались: несмотря на усердные окрики Богдана и
на его уверения, что он посланец самого пана коронного гетмана, их все-таки
в крепость не впустили, даже не обратили на них внимания. Полковник Марион,
стоявший в крепости с двумястами человек, боялся какого-нибудь предательства
со стороны рабочих и зорко следил за тем, чтобы после вечерней зари мосты ни
для кого больше не опускались.
Пришлось вернуться к корчмарю Янкелю. Он уже ожидал их у первого