"Ольга И.Рогова. Сын гетмана " - читать интересную книгу автора

- Не знаю, не знаю, - торопливо проговорил старик и, кивнув головой на
француза, прибавил, - спросите вот его, он ему много по-французски
наговорил, я ничего не понял. Я только разобрал: hetman... hetman...
barbe... barbe... А как я увидел, что мой товарищ побледнел как полотно, то
и пустился назад без оглядки, даже не знал, следует ли пан поручик за мною.
Все обратились к французу.
- Гей, пане! - тряся его за рукав, кричал ему в ухо арестованный
поручик. - Язык у тебя отнялся, что ли, с испуга?
- Принести ему вина! - заметил кто-то.
- В нашей палатке есть, только я ни за что один не пойду туда, - сказал
старик.
До палатки надо было дойти шагов сто; вся компания решила идти вместе,
а потом те, кому надо сменить дежурных, вернутся.
Вообще о соблюдении дисциплины в польском лагере мало заботились:
несмотря на то, что гетман много кричал, его слушали мало, тем более что он
отличался замечательной непоследовательностью и в один день мог несколько
раз отменять свои же собственные приказания. Поручик захватил горящую
головню вместо факела, и все шумно двинулись к палатке на соблазн дремавшей
страже, вскакивавшей впросонках и хватавшейся за оружие.
В палатке спали вповалку еще человек десять молодых людей. Услышав шум,
они повскакали с земли и, протирая глаза, с удивлением слушали рассказы
прибывших. Нашлось вино, обошла всех походная чарка. Француз выпил даже
целых три, и только тогда язык его развязался.
- Панове, - проговорил он, - не знаю, рассказывать ли то, что я слышал?
Во всяком случае, паны меня не выдадут?
- Как можно, пан поручик! - дружно ответили товарищи.
- "Скажите вашему гетману", - услышал я из-под земли, - что свирепый
пьяница хочет отбрить ему бороду, только бритва у него острая, с бородой он
может отрезать и голову..."
Не успел француз окончить своих слов, как сильный порыв ветра ворвался
в палатку и загасил факел. В темноте все пришли в смятение, разбежались,
попрятались по углам, один только старый жолнер не совсем потерял
присутствие духа, дрожащими руками высек огня и зажег восковую свечку.
Выглянув из палатки, он увидел, что началась гроза, и стал успокаивать
своих испуганных товарищей. Понемногу все пришли в себя, но толки о чудесных
событиях не дали никому сомкнуть глаз и с рассветом облетели весь лагерь,
наводя на всех страх и суеверное предчувствие чего-то ужасного, чего никак
нельзя предотвратить.
На следующее утро была суббота, 29 мая, праздник Божьей Матери. Войско
с самого утра начало уже волноваться; только что возвратившийся разъезд,
посланный несколько дней тому назад, наткнулся на передовые отряды татар
почти у самого лагеря. Все точно застыли, услышав это известие, но затем в
войске поднялся такой шум и крик, что коронный гетман едва мог унять
волновавшихся панов. Он объехал весь лагерь и построил войско в боевой
порядок.
Через несколько часов действительно появились передовые татарские
отряды с несколькими казацкими сотнями. Они двигались чинно, спокойно, будто
не замечая польского лагеря.
- Стрелять по собакам! - скомандовал Калиновский, принявший начальство
над войском.