"Ольга И.Рогова. Сын гетмана " - читать интересную книгу автора

Почетный караул, состоявший из арабов и армашей, двумя длинными рядами стоял
против князя. По правой стороне зала сидели отставные бояре, тоже
размещенные по прежним должностям. Князь открыл заседание краткой молитвой,
обращенной к Господу Иисусу Христу, принял благословение от митрополита и
обратился с речью к заседавшим боярам, причем в голосе его не слышалось уже
обычной, резкой, повелительной нотки:
- Благородные, верные бояре! - как-то необычно мягко и вкрадчиво
проговорил он. - Мудрые мои советники! Обращаюсь к вам и жду от вас решения
всех затрудняющих меня вопросов. Вам известно, в каком положении мы
находимся. Казаки подступили к границе и грозят новым разгромом. Они опять
запаслись дружбою татарскою, а гетман казачий настоятельно требует, чтобы я
отдал руку моей дочери сыну его Тимофею. Но, друзья мои, поймите чувства
отца. Мне невыносима мысль, что прекрасная княжна, которую я лелеял
несколько лет, станет простою казачкою, выйдет замуж за полудикаря, за
человека низкого происхождения и должна будет влачить жизнь в среде, вовсе
ей несвойственной. Мне бы легче было видеть ее мертвой! - заключил он
дрожащим голосом.
Наступило тяжелое продолжительное молчание. Наконец встал один из
отрешенных от должности бояр и просил слова:
- Два года тому назад мы уже испытали, что значит гнев храброго воина
Тимофея Хмельницкого. Побросав имущество, забрав жен и детей, мы принуждены
были бежать в леса и с высоких деревьев в отчаянии смотрели, как пламя
пожирало наше имущество, уничтожало жилища, разрушало благосостояние.
Коварные поляки и не думали оказать нам помощь. Ты же, князь, надеялся на
них тогда так же, как надеялся теперь. И теперь, как тогда, они не оправдали
твоих надежд. Теперь они разбиты, а мы в руках казаков и татар. Настоящее
нашествие будет ужаснее первого. О чем же теперь совещаться и чего же тут
обдумывать то, что очевидно? Неужели пережитые бедствия не послужат нам
достаточным уроком? Глухой ропот пронесся по залу.
- Не хотим опять быть преданы в руки татар! - раздался голос бояр. -
Чем Тимофей не зять князю? Он храбрый воин и будет доблестным его
преемником. Отдавай, князь, свою дочь за гетманова сына, его любит народ, о
его подвигах говорит вся страна, только ты один не хочешь сознаться, что
лучшего зятя тебе не найти.
- Я должен тоже присоединить свою просьбу к просьбе бояр, - сказал
митрополит. - Вера русская ближе к нашей, чем католическая. Мы братья с
русскими по духу и должны сочувствовать им, так как они борются за родную
нам веру. Народ сильно не одобряет твоей дружбы с ляхами, князь, и если ты
воспротивишься, кто знает, чернь может возмутиться, посадить на престол
храброго Тимофея, а тебя навсегда изгнать из страны.
Василий слушал слова митрополита с затаенным гневом. В другое время он
не допустил бы таких резких возражений, но теперь он знал, что во всем
собрании не найдется ни одного боярина, который бы отнесся к нему
доброжелательно. Он утомился в этой бесплодной борьбе и предчувствовал, что
стоглавая гидра, которую он давил сто лет, поднимется и задушит его, задушит
жестоко, безжалостно, не вспомнив ни одного благодеяния, доставленного им
стране, поставив ему в вину каждую ошибку, как бы она ни была ничтожна. Он и
не думал бороться с этим грозным призраком, он хотел только отдалить роковую
минуту, купить себе хотя временное спокойствие какой бы то ни было ценой.
Слова митрополита вызвали шумное одобрение. Князь несколько раз