"Михаил Рогожин. Билет в никуда" - читать интересную книгу автора

коммуналок в бельэтаже дома, выходящего окнами на Яузу. Разломав все стены,
заменив их арочными перегородками, вырыл бассейн, обзавелся самыми большими
пальмами, которые можно было отыскать в столице, и расставил по комнатам
двенадцать диванов. По его мнению, так и должен был жить "крестный отец" - с
размахом и простором. "Главное, чтобы стенок было поменьше. Ненавижу
замкнутые пространства!" - заявил он строителям и теперь, после окончания
строительства, наслаждался бело-зелеными просторами своего нового жилища.
На одном из бежевых велюровых диванов сидел белобрысый щуплый парень
лет тридцати или немногим больше. У него было тонкое бледное лицо и почти
без ресниц маленькие серые глаза, в которых колыхалась злоба. Он не следил
за передвижениями Цунами, а старательно рассматривал лепные украшения на
потолке.
- Если не хочешь меня слушать, значит, ты - или залетный фраер, или
беспредельщик! - уравновешенным голосом, без каких-либо признаков
раздражения в который раз повторял ему Цунами. Он знал, что на гостя кричать
бесполезно и, пожалуй, опасно. На одном из диванов, затерявшихся среди арок
и пальм, сидел еще один человек, держа на коленях футляр из-под скрипки с
лежащим в нем автоматом Калашникова.
Кишлак никогда не ходил без своего телохранителя - Скрипача. И даже
Цунами вынужден был принимать их двоих, хотя все остальные посетители должны
были оставлять телохранителей в машинах.
- А мне по барабану, - насмешливо огрызнулся Кишлак. - Если возникла
потребность стрелять, то все равно, где это делать.
- Но казино находится на территории Унгури, и ты это знал!
- Плевать мне на ваши разделы! - вдруг истерично взвился Кишлак. Он
вскочил и двумя руками принялся нервно приглаживать свои белобрысые
волосы. - Я буду ходить туда, куда пожелаю. Я не как вы, по подворотням не
шастал, ножичками народ не пугал, срок не тянул. Все эти годочки в Афгане из
миномета поливал. Любой кишлак дрожал при моем появлении. Горы трупов - вот
что означает моя прогулка. И здесь будет то же самое. Не дай Бог, хоть одна
сука раскроет пасть! Мы такую разборку устроим, что кишки на фонарях
развешаны будут.
Цунами сам обладал бешеным темпераментом, поэтому с особым трудом
сдерживал себя, встречаясь с Кишлаком. Если бы не многолетняя выучка зоны,
закалившая волю, он бы вряд ли сумел поладить с этим "отмороженным". В одну
ночь Кишлак мог поднять до полутысячи своих головорезов. Почти никто из них
в Афгане не воевал, но, завороженные беспредельной отвагой, граничащей с
безумием, все до одного готовы были, не задумываясь, отдать жизнь за своего
вожака. Команда была вымуштрована зверски. Кишлак не раз предостерегал
желающих свести с ним счеты о том, что его бойцы будут мстить до последнего.
И в это верили. Но в то же время зрело недовольство выходками Кишлака,
который постоянно устраивал беспредел. Кровь лилась рекой, и не где-нибудь,
а в самых людных местах, приносящих огромные доходы. На сходке авторитетов,
воров в законе и "крестных отцов" возмущение достигло предела, и тогда
Цунами вызвался образумить Кишлака. Не веря в успех переговоров, с
предложением все же неохотно согласились, учитывая поддержку Унгури, больше
всех пострадавшего от пальбы в казино. Теперь скрепя сердце приходилось
выполнять поручение.
- Только мутишь воду, - стараясь не вступать в спор, продолжал
Цунами. - Старики устали, хотят покоя, они уже свое проглотили, но от дел