"Юрий Рогоза. Убить Юлю II" - читать интересную книгу автора

усвойте, пока я не забыл! Вернее - пока не ушел! Так вот, оказывается,
почему пережившие клиническую смерть чистят свою судьбу, как забитую
барахлом кладовку! Вон оно что!.. А мы-то их считаем чудаками...
Лежать, чувствовать и осознавать было невыразимо приятно (что-то
похожее я чувствовал лишь однажды, первый и последний раз в жизни сжевав
марку из социалистической Голландии, но это совсем другая история...). В
свои последние минуты мир был красив до боли и пронзительно понятен. И
спешить я не собирался, откуда-то зная, что никому ничего не должен в этот
миг, и моя последняя минута будет тянуться столько, сколько я сам пожелаю.
Но вдруг случилось неожиданное. Мой ночной гость (ТОТ САМЫЙ САМЫЙ
ВАЖНЫЙ ГОСТЬ!) поднялся с дивана (я ясно услышал, как заскрипели пружины)
очень не по-архангельски, с хрустом, повел крепкими плечами, как
водила-дальнобойщик, соскочивший с подножки после долгого перегона, и наши
взгляды встретились. То, что начало происходить потом...

ТО, ЧТО НАЧАЛО ПРОИСХОДИТЬ ПОТОМ

Это можно было сравнить только с одним - обратной отмоткой пленки.
Причем неестественно ускоренной. Только экраном в этом немом кино был я сам,
вернее, моя душа (сознание?.. психика?..). Как ни назови, это было
отвратительно. Сжатая в алмазный сироп вечность стремительно и неумолимо
исчезала, вытекала, как вода из ванной, если вынуть пробку. А вместе с ней
вытекало и то ВЕЛИКОЕ ПОНИМАНИЕ, в котором я восторженно купался все эти
волшебные минуты. Сначала что-то произошло с пространством - комната снова
стала комнатой, а не каплей мира и самим миром в одном лице, затем в
невидимый сток унеслось осознание того самого важного, что я успел каждой
клеточкой почувствовать, понять и даже сформулировать. Какая-то внутренняя
часть меня пыталась лихорадочно сопротивляться, но эти попытки были
немощными и детскими - через несколько стремительных минут я уже просто
лежал на диване в своем кабинете, в распахнутое окно вползала удушливая
бензиново-асфальтовая вонь, и мир стал совершенно прежним, то есть до рвоты
реальным и узнаваемым. Украшенная дипломами и лауреатскими статуэтками
стенка снова говорила о социальном признании, полка с оружием - о моей
неумной игре в самодельного мачо, а компьютер, телевизор и сейф с бабками и
договорами (то есть бабками обещанными), те и вовсе вернули себе статус
базовых ценностей.
При этом я ничего не забыл, нет, я прекрасно помнил то гипнотически
восторженное состояние, в котором находился совсем недавно, миг назад, но
это уже не грело - я был неумолимо прежним Рогозой, тщеславным и быкующим,
для которого весь общепринятый набор наносных завоеваний был не просто
реальным, но привычным и любимым, имеющим железный смысл и долларовый
эквивалент.
Свою ценность вернули себе даже пачка сигарет и зажигалка, лежащие на
столике рядом. С короткой судорогой отвращения к самому себе я почувствовал,
что имело какое-то дешевое внутригламурное значение даже то, что сигареты
были из free-shop"а - настоящие американские "Мальборо", а Zippo была
цельносеребрянной, с надписью Sterling на донышке. Прикоснулись к вечности,
твою мать...
- Одним словом, welcome back, Юрочка, - угрюмо подумал я, закуривая, -
ВЕЛИКАЯ ПЕРЕОЦЕНКА если не отменяется, то переносится на неопределенный