"Матвей Ройзман. Волк " - читать интересную книгу авторакниги с такой же разлиновкой: они служили главным образом для бухгалтерских
записей. Капитан поглубже уселся в кресло, засунул ладони в рукава и вытянул ноги... Он проснулся так же внезапно, как заснул, от резкого телефонного звонка. Схватив трубку, назвал себя. Говорила его мать, спрашивала, почему он не предупредил ее, что задерживается на службе. - Мама, честное слово, я вчера так устал, уж ты извини! - Ладно, а как же с обедом? - Приеду! - А если не приедешь, сердись не сердись, генералу Турбаеву позвоню. - Не генералу, а комиссару. - Раз у него погоны генеральские, лампасы красные, - значит, генерал. Чтобы к обеду был дома!.. "Нет, - думал он, положив трубку, - каков характерец у мамы!" Бросив взгляд на стол, освещенный лампой, он увидел лежащую изнанкой кверху на мраморной подставке для календаря записку. Сверху казалось, что это записная книжка, открытая на чистой странице. "Записная книжка! - повторил Мозарин про себя. - Где же я видел точно такую?" Словно молния сверкнула в его памяти: вот он выдвигает из низенького комода нижний ящик, приподнимает мужские сорочки, и под ними - новенькая записная книжка в металлическом переплете... Это происходило в комнате Румянцева. Мозарин вызвал помощника дежурного и послал его в Покровское-Стрешнево. Через час посланный вернулся, привез записную книжку Румянцева и никаких записей. Мозарин перелистал книжку и убедился, что листок бумаги, на котором написано "Пусть и Комаров поплачет", вырван из записной книжки художника. Он достал из дела написанное от руки заявление Румянцева в отделение милиции и послал его вместе с запиской и книжкой в научно-технический отдел. Он живо вообразил, как старичок почерковед будет горячиться, увидев ту самую записку, над которой он уже поработал вчера. Днем Корнева принесла капитану аналитическое заключение. - Я много раз вам говорила, - сказала она, усаживаясь против Мозарина, - что наш научно-технический отдел может заставить говорить вещи, и это будут самые достоверные свидетели. В этом случае, Михаил Дмитриевич, спортивный костюм и шлем уличают Комарова. Я проделала все анализы, которые полагается, чтобы точно определить группу крови тренера и его жены. Теперь с полной уверенностью заявляю; на шароварах и на шлеме Комарова была кровь. Группа этой крови тождественна с группой крови его жены. Поблагодарив Корневу, он отправился с ее заключением докладывать Градову. Тот прочитал и сказал: - Эти улики имеют решающее значение, если их сопоставить с другими. Получилась цепь замкнутых улик, которая крепко спаяна. И ни одно звено не может быть из нее вынуто. Опровергнутое вами алиби Комарова дает основание думать, что у него было время для совершения преступления; батистовый платочек, положенный в кармашек подкинутой юбки, доказывает, что он знал, где находится убитая; разбросанная одежда Комаровой говорит о том, что он стремился к ускорению и окончанию следствия. И наконец, кровь определенной группы на спортивном костюме Комарова. Теперь мы имеем право заявить, что |
|
|