"Матвей Ройзман. Волк " - читать интересную книгу автора

книги с такой же разлиновкой: они служили главным образом для бухгалтерских
записей. Капитан поглубже уселся в кресло, засунул ладони в рукава и вытянул
ноги...
Он проснулся так же внезапно, как заснул, от резкого телефонного
звонка. Схватив трубку, назвал себя. Говорила его мать, спрашивала, почему
он не предупредил ее, что задерживается на службе.
- Мама, честное слово, я вчера так устал, уж ты извини!
- Ладно, а как же с обедом?
- Приеду!
- А если не приедешь, сердись не сердись, генералу Турбаеву позвоню.
- Не генералу, а комиссару.
- Раз у него погоны генеральские, лампасы красные, - значит, генерал.
Чтобы к обеду был дома!..
"Нет, - думал он, положив трубку, - каков характерец у мамы!"
Бросив взгляд на стол, освещенный лампой, он увидел лежащую изнанкой
кверху на мраморной подставке для календаря записку. Сверху казалось, что
это записная книжка, открытая на чистой странице.
"Записная книжка! - повторил Мозарин про себя. - Где же я видел точно
такую?"
Словно молния сверкнула в его памяти: вот он выдвигает из низенького
комода нижний ящик, приподнимает мужские сорочки, и под ними - новенькая
записная книжка в металлическом переплете... Это происходило в комнате
Румянцева. Мозарин вызвал помощника дежурного и послал его в
Покровское-Стрешнево.
Через час посланный вернулся, привез записную книжку Румянцева и
сказал, что художник спрашивал, зачем она нужна, тем более что в ней нет
никаких записей. Мозарин перелистал книжку и убедился, что листок бумаги, на
котором написано "Пусть и Комаров поплачет", вырван из записной книжки
художника. Он достал из дела написанное от руки заявление Румянцева в
отделение милиции и послал его вместе с запиской и книжкой в
научно-технический отдел. Он живо вообразил, как старичок почерковед будет
горячиться, увидев ту самую записку, над которой он уже поработал вчера.
Днем Корнева принесла капитану аналитическое заключение.
- Я много раз вам говорила, - сказала она, усаживаясь против
Мозарина, - что наш научно-технический отдел может заставить говорить вещи,
и это будут самые достоверные свидетели. В этом случае, Михаил Дмитриевич,
спортивный костюм и шлем уличают Комарова. Я проделала все анализы, которые
полагается, чтобы точно определить группу крови тренера и его жены. Теперь с
полной уверенностью заявляю; на шароварах и на шлеме Комарова была кровь.
Группа этой крови тождественна с группой крови его жены.
Поблагодарив Корневу, он отправился с ее заключением докладывать
Градову. Тот прочитал и сказал:
- Эти улики имеют решающее значение, если их сопоставить с другими.
Получилась цепь замкнутых улик, которая крепко спаяна. И ни одно звено не
может быть из нее вынуто. Опровергнутое вами алиби Комарова дает основание
думать, что у него было время для совершения преступления; батистовый
платочек, положенный в кармашек подкинутой юбки, доказывает, что он знал,
где находится убитая; разбросанная одежда Комаровой говорит о том, что он
стремился к ускорению и окончанию следствия. И наконец, кровь определенной
группы на спортивном костюме Комарова. Теперь мы имеем право заявить, что