"Матвей Ройзман. Волк " - читать интересную книгу автора

которым написали несколько строк. Эти строки и записку Корнева
последовательно смачивала азотной, уксусной, серной кислотами и наблюдала
одну и ту же реакцию. Химический состав карандаша Румянцева и автора записки
совпадают.
Прочтя этот обличительный документ, Мозарин задумался: как мог
художник, здравомыслящий человек, так открыто наводить на собственные следы?
Может быть, он писал это в состоянии исступления? Или, что казалось
невероятным, решил взять вину на себя? Но с какой стати? Это была тайна,
которая требовала раскрытия. Иначе невозможно спокойно и уверенно продолжать
следствие. Размышления капитана прервал телефонный звонок. Из бюро пропусков
сообщили, что два раза приходил Румянцев и дважды Мозарин не отвечал на
телефонный звонок. Сейчас гражданин Румянцев явился в третий раз. Капитан
велел его пропустить.
Румянцев очень изменился: он осунулся, под глазами синели круги, лицо
обросло жесткой бородой.
- Вы по поводу записной книжки? - спросил Мозарин.
- Нет, она мне не нужна, - тихо ответил Румянцев.
- Скажите, пожалуйста, - продолжал капитан, - вы не писали на отдельном
листке этой книжки фразу: "Пусть и Комаров поплачет"?
- "Пусть и Комаров поплачет"? - переспросил художник и наморщил лоб. -
Ах да, писал. А почему вас это интересует?
- Будьте любезны раньше ответить на мой вопрос.
- Пожалуйста! Это было в первый месяц замужества Оли. Она ни на шаг не
отходила от мужа, даже редко выходила из комнаты. Нечего и говорить, что
делалось со мною. От ревности и обиды я озлобился, поглупел и... нарисовал
злой рисунок: Оля в образе легкомысленной дамочки бежит в раскрытые объятия
какого-то человека, а в сторонке, не видя этого, стоит Комаров. В эти дни я
минутами ненавидел Ольгу, она казалась мне ветреной, легко меняющей дружбу.
Ненавидел Комарова... На тумбочке лежала записная книжка. Я взял ее и во всю
страницу написал эти слова, злорадствуя и мысленно желая, чтобы Ольга
обманула Комарова. Теперь я сознаю, как это было глупо... и мелко... даже
подло... Дайте-ка мне книжку! - Румянцев протянул руку.
- Погодите! - остановил его капитан. - Кто видел эту запись в вашей
книжке?
- Думаю, никто. Я послал рисунок Оле, под которым позже написал: "Пусть
и Комаров поплачет"!
- А кто, кроме Комаровой, видел ваш рисунок?
- Мужу она не показывала.
- Это вам точно известно?
- Ну конечно. Иначе Петр не промолчал бы. А вот тетка Оли видела шарж.
Я помню, она еще встретила меня на улице и стала бранить: как я смел
издеваться над чистой любовью ее племянницы!
- Кто заходил в вашу комнату, когда вас не было дома?
- Соседка, Анна Ильинична. Этой зимой и Комаров.
- А он-то почему заходил?
- Когда я жил с ним, еще до его женитьбы, мы сложились и купили комод.
В своих ящиках он хранил спортивные вещи. После женитьбы он не унес их к
себе, иногда заходил даже в мое отсутствие, чтобы взять из комода ту или
иную вещь.
- Где находилась записная книжка?