"Матвей Ройзман. Вор-невидимка " - читать интересную книгу автора

перед второй лакировкой около двух лет сушил. Ну, думаю, расцелует меня
сынок! А он и не стал дожидаться моего подарка. Вот где обида! На отцовской
скрипке ему зазорно играть... Ну ладно! - воскликнул мастер и хлопнул рукой
по столу. - Моего "Жаворонка" отдаю на конкурс! Быть ему в Государственной
коллекции! Пусть Михаила любуется да облизывается! А к моим секретам не
подпущу! Выкуси, вот!..
- Три минуты назад вы заявили, что у вас никаких секретов нет! И у
Страдивари их, дескать, не было.
- У каждого мастера есть свой подход к работе, и нечего без спроса
выуживать это у отца! Хватит! Пусть ищет других учителей! - прошипел он, как
рассерженный гусак. - Маджини! Маджини!..
Стенные часы стали рассыпать по комнате звонкие серебряные монеты.
Старик поглядел на циферблат и ахнул: стрелки показывали без четверти
девять.
- В десять я должен спать, как сурок, - сказал он. - Заходите в другой
раз! - Он протянул мне руку. - Прощения просим...

Утром я проявил и отпечатал снимки и поехал в редакцию. Там я быстро
получил бумажку в Научно-исследовательский институт милиции с просьбой
редакции произвести экспертизу фотографий несгораемого шкафа и его замка. На
следующий день я уже знал, что царапины сделаны стамеской со сломанным
правым уголком.
Я стал рассуждать. Стамески есть у шестнадцати учеников и у самого
мастера. Среди них нетрудно обнаружить несколько штук со сломанным уголком и
выяснить, кто из их владельцев оцарапал шкаф. Но если бы один из учеников
мастера или его сын двигали тугую крышечку замка, то они, заранее зная ее
свойство, действовали бы пальцем или деревянной ручкой стамески. Значит,
крышку пытался сдвинуть чужой человек, которому было неизвестно, что она
туго ходит. Он мог схватить с любого рабочего стола стамеску и пустить ее в
ход. В спешке стамеска сорвалась и грубо оцарапала краску несгораемого шкафа
над замком. В подсобной комнате маленькое окно, пятнадцативаттная
электрическая лампочка, поэтому сперва никто не заметил цара- пин. Когда же
старик увидел их и стал волноваться, царапины затерли красным лаком. Кстати,
бутылочка стоит на подоконнике. Возможно, что сделали это ученики, видя, как
Андрей Яковлевич нервничает.
Но кто же этот "чужой"? Им может быть любой, переступивший порог
мастерской заказчик, а таких только за один месяц бывает двадцать-тридцать
человек! Разумеется, я могу присмотреться к близким людям мастера, к его
ученикам, родным. Для большего нужен целый отряд опытных сыщиков.
Но вообще, что же получается, вдруг спохватываюсь я. Редакция направила
меня к Золотницкому по зову его письма: он просит поддержки и помощи. Газета
поручает мне написать развернутый очерк о замечательном скрипичном мастере,
о его искусстве, о необходимости большего внимания к нуждам его уникальной
мастерской. А я почему-то прежде всего ввязываюсь в расследование какого-то
сомнительного покушения на кражу, вхожу в роль доморощенного Шерлока
Холмса... Воистину "сыщицкий азарт", как сказала Вера Ивановна! Нет, надо
снова посоветоваться с ней. И я сразу отправляюсь в редакцию.
Секретарь отдела Алла, дымя сигаретой, сообщила мне, что Вера Ивановна
вчера отбыла в командировку. Во время нашего разговора в комнату вошел
посетитель. Услышав мою фамилию, он подошел и представился: