"Сергей Рокотов. Воскресший для мщения (fb2)" - читать интересную книгу автора (Рокотов Сергей)

6.

— Здравствуйте, Алексей Николаевич, — улыбался Кондратьеву невзрачный человечек неопределенного возраста в помятом, засыпанном перхотью, сером костюмчике и старомодных войлочных ботинках. — Я из Западносибирского торгового треста. Моя фамилия Пирогов. Илья Николаевич Пирогов. Слышали, наверное обо мне от Бориса Викторовича? Мы с ним большие друзья и партнеры по пульке. Приехал за получением новой партии продуктов. Знаете, Алексей Николаевич, у нас в Западной Сибири ваши продукты идут просто нарасхват. Сами понимаете, что такое баночная ветчина и тушенка для нефтяников. Какая для нас удача, что мы на вас вышли, вернее вы на нас, — поправился он.

— Здравствуйте, — улыбнулся и Кондратьев. Дмитриев и впрямь говорил ему в приватной беседе, в которой принимал участие и Лычкин, о своем приятеле и сослуживце Пирогове. Они спорили с Михаилом о тонкостях преферанса, а Алексей, слушал, ровным счетом ничего не понимая. — Вы точны до предела. Сказали, приедете двенадцатого февраля, и как штык…

— Да в нашем деле, Алексей Николаевич, неточность — главный враг. Понимаете, в прежние времена никто не выполнял обязательств друг перед другом, потому что все было общее, то есть, ничье. Теперь же появились хозяева. И люди, работая на себя, на свое благосостояние, тем самым приносят большую пользу людям. Вот, например, мы с вами кормим, и неплохо кормим людей, находящихся на боевом посту, работающих в экстремальных условиях. Как же можно подводить их и наносить материальный ущерб себе? Это все равно, извините, что плевать против ветра…

— А почему не приехал Борис Викторович? — поинтересовался Кондратьев.

— Борис Викторович перед самым вылетом немного приболел. Разве он вам не говорил тогда, в декабре, что у него нелады с печенью? Да вы сами могли бы обратить внимание, какие у него желтые глаза… Я очень беспокоюсь за его здоровье, ему бы на курорт, а он все работает, работает… — Пирогов обеими пятернями взлохматил свои торчащие в разные стороны жиденькие волосики, а затем подавил себе ладонями виски. — Я и сам-то неважнецки себя чувствую, виски вот что-то ломит, видимо, к перемене погоды, — добавил он. — Февраль — очень опасное время для не совсем здоровых людей…

— Да, да, что-то припоминаю, — сказал Кондратьев. — Точно, жаловался он на печень…

— А разве вам не звонил Добродеев? Не предупредил, что мы приедем в назначенный день и вместо Дмитриева приеду я, Пирогов?

— Нет, не звонил. Да и ладно, давайте документы и приступим к делу.

Пирогов вытащил из кейса доверенность на имя Пирогова Ильи Николаевича и копию платежки, заверенной Сибнефтебанком. Кондратьев стал внимательно изучать документы.

— Сто двадцать пять тысяч перевели, — не верил своим глазам Кондратьев, читая копию платежки.

— Как договаривались, так и перевели, — гордо заявил Пирогов. — У нас серьезная компания, крупными делами ворочаем, по-сибирски, с размахом…

— Тогда поехали на склад, — весело произнес Кондратьев. — Транспорта-то хватит все вывезти? Много будет товара…

— Обижаете, господин директор, — улыбался Пирогов. — У нас все предусмотрено и рассчитано до мелочей…

… Через два часа фуры с продуктами покинули территорию склада. В первой машине сидел рядом с хмурым водителем радостный Пирогов в нахлобученной на глаза норковой ушанке и махал рукой стоявшему около склада Кондратьеву.

— Спасибо вам, Алексей Николаевич! — крикнул он. — Удачи вам в вашем благородном труде на благо Отечества!

— Вам спасибо! — отвечал Кондратьев. — Приезжайте еще!

— Непременно, непременно приедем! — ещё радостнее улыбался Пирогов. И только когда машина отъехала на некоторое расстояние, он расхохотался. Его просто распирало от хохота. Мрачный водила, который ровным счетом ничего не понимал, глядел на него с изумлением.

— Припадок у меня, — объяснил лже-Пирогов. — Понимаешь ты, водила, припадок смеха. Болезнь такая есть, не помню только, как по научному. А ты давай, знай, на газ жми, да баранку крути… — Он скинул с себя фуражку и яростно взлохматил волосы, сыпля перхотью и на свое серое драповое пальто и на мрачного водителя.

Недалеко от кольцевой дороги на Рязанском проспекте фуры ждал в условленном месте Лычкин. Лже-Пирогов уступил ему свое место в головной машине.

— Садись, банкуй! — пригласил его в кабину грузовика лже-Пирогов. — Удачи тебе. Наши ребята во всех машинах, так что, не бойся. Наше дело правое! Будь здоров!

Пересел на поджидавший его БМВ и поехал к Живоглоту.

— Ну, ты и артист, Комар, — хвалил его Живоглот. — Как же этот козел купился… И проверить не удосужился. Такими бабками крутит, а проверить не удосужился.

— Ходил по лезвию ножа, Живоглот, — гордо улыбался Комар. — Хоть Пирогов и работает в компании, но доверенности-то на получение товара ему никто не давал. Так что если бы меня раскололи, они бы меня там же на части разорвали… Жизнью рисковал…

— Так и получишь скоро свой гонорар за хорошо сыгранную роль.

— Артисты больше получают, но не рискуют ничем…

— Больше твоего не получают… Десять штук зеленых получишь, Комарище, за один бенефис.

— Я имею в виду западных актеров, — продолжал возражать Комар. — А мой гонорар считаю незаслуженно малым…

— Да ну, тебя не переспоришь. Одно слово — артист, — отмахнулся от него Живоглот. — А от Гнедого и иной гонорар можно получить, если сильно возбухать, сам знаешь…

А незадолго до Комара у Живоглота побывал и Большой.

— Как? — мрачно спросил его Живоглот.

— Как в аптеке, — ещё мрачнее отвечал Большой. — Принял в лучшем виде, обработал морально и физически. Следы господина Дмитриева уничтожены. Можешь считать, что его и на свете-то никогда не было…

Да, такие дела Большой обычно делал безукоризненно. Дмитриева, подъехавшего на такси к складским воротам, поджидали неподалеку от склада в укромном, заранее выбранном месте.

— Вот он, — шепнул Большому Лычкин.

— Понял. Теперь исчезни.

Дмитриев, невысокий, очень вежливый человек суетливо шагал по направлению к складу. И только он завернул за угол, его схватили и быстро запихнули в машину, сунув в нос тряпку с хлороформом. Живоглот вытащил у него из кармана документы, проверил содержимое кейса, нашел там печать, доверенность, копию платежного поручения. Пересел в другую машину и поехал в условленное место, где его ждал Комар. А недолгим будущим Дмитриева предстояло заниматься Большому, тем более, что он любил подобные забавы и мог бы ими заниматься даже без вознаграждения. Более того, сам бы готов платить за острые ощущения.

— Останови здесь, — скомандовал Большой шоферу. Они ехали по глухой лесной дороге. Не приходящего в сознание Дмитриева вытащили из машины и потащили на маленькую заснеженную лесную опушку. Большой шел сзади и тащил в руке канистру с бензином.

— Швыряй его тут! — распорядился он.

Дмитриева бросили на середине опушки. Большой с разгоревшимися глазами плеснул на него бензин из канистры.

— Стрельнул бы, что ли…, — пробормотал подручный.

— Зачем, мудила? — недоумевал Большой. — Шум производить, пулю тратить… И так интересней же…

Когда он чиркнул спичкой, Дмитриев очнулся от нестерпимой боли. Загорелся он мигом, словно факел. Страшный душераздирающий крик раздался в лесу. И только тогда водитель вытащил ПМ с глушителем и разрядил в горящего человека обойму.

— А зря, — посетовал Большой.

— Шум производить, ещё говорит, — проворчал водитель. — Пошел ты…

Большой хотел было порвать компаньона на части за такое оскорбление, но решил повременить с расплатой. Теперь им надо было быстро уничтожить следы преступления.

Втроем, молча, мрачно дождались, пока то, что ещё недавно было отцом трех детей Борисом Викторовичем Дмитриевым сгорело дотла, раскопали яму и произвели свои страшные похороны. А затем так же молча поехали в Москву.

О подробностях убийства Живоглоту рассказал позднее водитель машины. Живоглот только повел плечами.

— Мудак он, этот Большой. В жизни больше ничего ему не поручу, на вот тебе, братан, за оперативность. — И сунул ему в руку несколько стодолларовых купюр. Пожалеть об оборвавшейся жизни и содрогнуться от лютой смерти человека ему и в голову, понятно, не пришло. Главное, что из-за глупости Большого произошел нежелательный шум, который мог иметь последствия…

А поздно вечером приехал в сопровождении братков Лычкин, усталый, но веселый и довольный. Братки вывалили на пол несколько объемных увесистых сумок.

— Ну как? — встретил его сгоравший от нетерпения Живоглот.

— Лучше не бывает… Все сдал. Буквально за два часа все сдал… Здесь рублей на пол-лимона баксов. — Он открыл одну сумку и показал её содержимое Живоглоту. — Вот, они свидетели, — показал он на уставших улыбающихся братков.

— Не свистит, — пробасил один из них. — Клево работал парень, товар с руками отрывали…

— Потому что выгодно было. А если выгодно, почему бы и не взять, — попытался приуменьшить заслуги Лычкина Живоглот. Но того уже было трудно разубедить в собственной исключительности. Вот и настал его час… Вот оно, начало головокружительной карьеры крутого бизнесмена…

… Живоглот накормил Лычкина ужином с водкой и отправил домой. На следующий день он позвонил ему и велел приехать. Лычкин приехал, и Живоглот торжественно вручил ему конверт с пятьюдесятью тысячами долларов.

— У нас так, Миша, — произнес он. — Мы тебе не воровское государство. У нас все по честному. Заработал и получи. И трать, братишка, в свое удовольствие… Вот какие времена клевые настали… Для умных людей, разумеется…, — добавил он.

— Но здесь же только пятьдесят, — разочарованно произнес Лычкин, тщательно пересчитав деньги.

— Ничего, за нами не заржавеет, — буркнул Живоглот. — Остальное получишь в скором времени. Еще дело будет…

Михаил хотел было возразить, что за новое дело оплата должна быть отдельной, но не осмелился произнести это. Тем более, что и эта сумма впечатляла. Как и перспективы дальнейших заработков… Честно говоря, он до последней минуты не верил, что ему вообще что-нибудь заплатят. Кто он такой против таких людей?

Распираемый от гордости Михаил вышел из квартиры Живоглота и шествовал с кейсом в руке по Рублевскому шоссе. У него было пятьдесят штук баксов, пятьдесят штук… За один день заработал, только за один день… Не сон ли все это?

… И даже в голову не приходило Михаилу Лычкину, что это грязные, кровавые деньги, что из-за них был заживо сожжен хороший человек, что из-за них перевернутся судьбы многих хороших людей, и что это не только начало его карьеры крутого бизнесмена, но это и начало серьезной заварухи, которая будет иметь очень тяжелые последствия… Он об этом не думал, он думал только о том, как сладко будет ему тратить эти деньги…