"Сергей Рокотов. Воскресший для мщения" - читать интересную книгу автора

только к одному, к чему-нибудь такому, что бы помогло ему хоть на какое-то
время забыться, хоть как-то затуманить мозги. Так и теперь он стал искать
глазами какое-нибудь питейное заведение. На вокзальной площади углядел
облезлую пивнушку, около которой топтались корявые алкаши с багровыми
мордами. Ноги сами понесли его туда.
Не так-то просто было получить в руки вожделенную плохо вымытую кружку
пенного разбавленного пива. Надо было отстоять приличную очередь, послушать
пустых нелепых разговоров, вдоволь надышаться смрадом и перегаром. И вот...
кружка у него в руках... Потом вторая, третья... Сигарета, еще одна, еще...
Так, вроде бы, легче... Можно идти...
Алексей взял в руку чемоданчик и пошел на улицу Красной Армии, где
ждали его родители и сестра Таня. Он телеграфировал им из Душанбе перед
посадкой на поезд. Как же он молил Бога о том, чтобы повторилось то же
самое, что произошло на том же вокзале в августе... Но ничего не произошло,
он спокойно сел в поезд, и через двое с лишним суток был на Казанском
вокзале в Москве. Перешел площадь, сел на электричку, проехал полтора часа,
и вот... он здесь...
В принципе, он не имел никакого желания видеть ни родителей, ни тем
более сестру. Он не хотел видеть в глазах жалость, сочувствие,
соболезнование. Он с детства этого терпеть не мог. Особенно страшила его
встреча с матерью. Простая хлебосольная женщина, толстушка и хлопотушка,
наверняка бы с порога заголосила и бросилась ему на шею с причитаниями.
"Ой, Леночка, ой, мой внучек ненаглядный Митенька!!!", - голосила бы она
нараспев и махала бы толстыми короткими ручками. Отец, худощавый, высокий,
скрестив руки на груди, молча бы глядел на Алексея, а сестра старалась бы
не встречаться с ним взглядом. А на ее сына, восьмилетнего Сашку ему самому
было бы тяжело смотреть - двоюродные братья были очень похожи друг на
друга.
Но что было делать? На всей огромной, страшной и враждебной земле
двухкомнатная квартирка на улице Красной Армии неподалеку от
Троице-Сергиевой лавры была единственным местом, где его ждали, где он мог
бы отдохнуть, где он мог бы укрыться от всего этого наплывающего на него со
всех сторон зловещего кошмара. Все-таки это его родители, все-таки это в
некоторой степени его дом...
От трех выпитых кружек пива кружилась голова, от выкуренных
многочисленных сигарет было гнусно и тошно во рту. Зато боль стала как-то
послабее, потише, она словно заглохла на время...
Дождь и ветер усилились, причем как назло холодный ветер дул ему прямо
в лицо... Он быстро промок, и как страшное наваждение мелькнул в памяти
гарнизон под Душанбе, лютая жара, ишаки и верблюды, лениво пасущиеся около
дороги, и бегущий навстречу ему загорелый Митенька, бегущий, что-то
кричащий и машущий пухленькими ручонками. "Папа пришел! Папа пришел!"
Алексей скорчился от невыносимой боли, чемоданчик упал на мокрый
асфальт, пальцы скрючились, судорога пробежала по лицу. "А если бы я не
стал их отправлять, ведь они были бы живы", - в тысячный раз буравила
воспаленный мозг одна и та же мысль, и не просто буравила, а словно кто-то
красный, злой, с гнусной улыбкой на здоровенной морде говорил ему это и
ржал в лицо. "Были бы живы, были бы живы, дурачина ты придурочная, идиотина
гребаная... А теперь ты один-одинешенек, и никому ни на хрен не нужен...
Вояка-капитан... Никогда ты не станешь майором..."