"Александр Ромаданов. Куда дует ветер?" - читать интересную книгу автора

Город H оказался самым безлюдным и странным местом,
которое я когда-либо видел в своей жизни. Безлюдным он, правда,
был по вполне понятной причине: я попал в него в час
послеобеденной сиесты == все магазины и кабаки были закрыты, и
город спал крепким сладким сном. Туристов там тоже не было по
случаю мертвого сезона. В воздухе висела полная тишина, и даже
собаки не лаяли, чтобы не тревожить своих спокойно дремлющих
хозяев. (Не сочтите за кощунство, но если вы верите в загробную
жизнь и вам вдруг предложат выбирать, куда отправиться на
вечный покой, я рекомендую именно этот тихий городок).

А странным город H был по причине своей архитектуры: он
стоял у подножия холма, увенчанного осроверхими мельницами, и
поднимался круто вверх низкими одноэтажными белыми домиками,
которые плотно лепились друг к другу, образуя сплошные стены.
Эти стены издали походили на ярусы, разделенные узкими
улочками, и мне тут же представился длинноногий тощий Дон
Кихот, который шагает по этим ярусам, как по ступеням, к
вершине холма, чтобы сразиться с грозными великанами в обличии
ветряных мельниц.

Но самым странным в этом безмолвно спящем городишке была
расцветка его домов: сами дома, как я уже сказал, были белые, а
внизу по стенам вдоль всей улицы на уровне моего пояса шла
ярко-синяя полоса. "Сюр какой-то", == пробормотал я,
останавливаясь закурить. И только я закурил, мне в голову, как
это часто бывает после первой затяжки, пришла новая мысль, даже
не мысль, а ощущение: я понял, что этот бело-синий городок с
его безмолвной пустотой останется на всю жизнь моим самым ярким
воспоминанием об Испании, словно я ехал в эту страну именно за
ним, а не за кабаком, в котором великий "Ernesto" пил пиво (как
оказалось, в Мадриде Хемингуэй не пропустил ни одной пивной,
если верить памятным табличкам), не за "Обнаженной махой", не
за корридой, не за Севильей, не за фламенко, не за
Коста-дель-Соль, не за домом в Малаге, где родился Пикассо, и
не за сказочной Альгамброй.

Я поднялся до края города у самой вершины холма, и мое
ощущение еще больше окрепло, когда я увидел небольшую брусчатую
площадь, которая как-то непонятно плавно выгибалась сверху
вниз, справа налево и сзади наперед, повторяя своими изгибами
своеобразный профиль холма. Она была выложена странными
дугообразными камнями, которые веером расходились от меня в
разные стороны, в какую бы точку площади я не становился. В
центре этой площади одиноко стоял без всякого постамента,
вырастая, как дерево, прямо из камня, прямоугольный фонарь на
тонкой железной ножке. Высотой он был примерно с меня, если не
ниже... Когда я его увидел, мне почему-то захотелось горько