"Екатерина Вторая. О величии России" - читать интересную книгу автора

полезные и необходимые сведения, и другие пользовались им же, чтобы мне их
доставлять, чему он всегда поддавался с простодушием честного и благородного
человека; он смеялся над глупостями и грубостями своей сестры и своего зятя,
и все с ним чувствовали себя хорошо и уверенно, потому что он никогда не
выдавал и не обманывал; это был прямолинейный человек, но ограниченный,
дурно воспитанный и невежественный, впрочем, твердый и бесхитростный.
Во время того же Поста, однажды около полудня я вышла в комнату, где
были наши кавалеры и дамы; Чоглоковы еще не приходили; разговаривая с теми и
другими, я подошла к двери, где стоял камергер Овцынlxxiii. Он, понизив
голос, заговорил о скучной жизни, какую мы ведем, и сказал, что при том нас
чернят в глазах императрицы; так, несколько дней тому назад Ее Императорское
Величество сказала за столом, что я чересчур обременяю себя долгами, что
все, что я ни делаю, глупо, что при этом я воображаю, что я очень умна, но
что я одна так думаю о себе, что я никого не обману, и что моя совершенная
глупость всеми признана, и что поэтому меньше надо обращать внимания на то,
что делает великий князь, нежели на то, что я делаю, и Овцын прибавил со
слезами на глазах, что он получил приказание императрицы передать мне это,
но он меня просил не подавать вида, что он мне сказал, что именно таково
было ее приказание. Я ему ответила относительно моей глупости, что нельзя
меня за это винить, потому что каждый таков, каким его Бог создал; что же
касается долгов, то неудивительно, если они у меСтр. 532
ня есть, потому что, при тридцати тысячах содержания, мать оставила
мне, уезжая, шестьдесят тысяч рублей долгу, чтобы заплатить за нее; что
сверх того графиня Румянцева вовлекала меня в тысячу расходов, которые она
считала необходимыми; что Чоглокова одна стоит мне в этом году семнадцать
тысяч рублей, и что он сам знает, какую адскую игру надо вести с ними каждый
день; что он может ответ передать тем, от кого получил это поручение; что,
впрочем, мне очень неприятно знать, что против меня возбуждают императрицу,
по отношению к которой я никогда не была неуважительной, непокорной и
непочтительной, и что чем больше будут за мною наблюдать, тем больше в этом
убедятся.
Я обещала ему сохранить тайну и сдержала слово - не знаю, передал ли
он, что я сказала, но думаю это, хотя никогда больше не слышала разговоров
об этом и остерегалась сама возобновлять беседу, столь мало приятную. В
последнюю неделю Поста у меня сделалась корь, я не могла явиться на Пасху и
причащалась в своей комнате в субботу. Во время этой болезни Чоглокова, хоть
и беременная на последнем месяце, почти не покидала меня и делала все, что
могла, чтобы развлекать меня. При мне была тогда маленькая калмычка, которую
я очень любила; этот ребенок получил от меня корь.
После Пасхи мы переехали в Летний дворец и оттуда в конце мая на
Вознесенье ездили к графу Разумовскому в Гостилицы; императрица выписала
туда 23-го того же месяца посла императорского двора барона Бретлаха,
который ехал в Вену; он провел в Гостилицах вечер и ужинал с императрицей.
Этот ужин кончился поздней ночью, и мы вернулись после восхода солнца в
домик, где жили. Этот деревянный домик был расположен на маленькой
возвышенности и примыкал к катальной горе. Расположение этого домика нам
понравилось зимою, когда мы были в Гостилицах на именинах обер-егермейстера,
и, чтобы доставить нам удовольствие, он и на этот раз поселил нас в этом
домике; он был двухэтажный; верхний этаж состоял из лестницы, зала и трех
маленьких комнат; мы спали в одной, великий князь одевался в другой, а Крузе