"Пантелеймон Романов. Соболий воротник" - читать интересную книгу автора

- Боже вас избави! - воскликнула матушка, в свою очередь замахав на
хозяйку руками. - Сами еще насидитесь.
- Да и лошади у нас нет сейчас.
- Какие теперь лошади!
- Да и то сказать: у него небось и кроме этого много.
- Мы уж так-то с мужем толковали, - сказала матушка, - наверное, успел
кое-что припрятать.
- Да, добра было много. Если бы раньше-то знать... конечно, всего не
сообразишь, а в первый-то день тут такие вещи продавались прямо нипочем:
зеркала какие, шубы, воротник соболий, ему цена пять тысяч, а его за пять
рублей продали.
- Ну, что же вы-то? - спросила взволнованно матушка.
Почтмейстерша сначала вздохнула и промолчала, потом через минуту
сказала:
- Вспомнить стыдно: в руках, можно сказать, был. Иван Платоныч смотрел
его, у них вот был, - сказала почтмейстерша, кивнув головой на кузнечиху.
- У нас, у нас, - сказала кузнечиха, - я-то, дура старая, не
догадалась, что вам пондравится. А тут, только ваш Иван Платоныч ушел,
скупщик приехал, ему все огулом и продали, уж так тужила, когда узнала, что
вам хотелось.
- Так только дурак последний может поступить, как мой Иван Платоныч;
пришел спросить, видите ли, покупать или нет. Это за пять рублей-то.
- Тут с руками надо было рвать, - сказала матушка, - просто вот за вас
расстроилась, - прибавила она, откидывая платок, точно ей стало жарко.
- Да как же, такая вещь!.. Ведь такого случая век жди - не дождешься. А
у меня как сердце чуяло; я уж давно поговаривала генералу: "Давайте воротник
ваш спрячу". Так нет, жалко стало.
- Жадность все, - сказала матушка. - Все до последнего держатся.
Все замолчали, расстроенные слишком яркими и волнующими
воспоминаниями...
- Просто как вспомню, сколько всего упустили, так сердце
перевертывается. Ведь если бы человек-то оборотистый да проворный был, а не
такой, как мой Иван Платоныч, - сколько бы тут можно было добра набрать.
- Тут только подгребай, вот сколько было, - отозвалась кузнечиха.
Почтмейстерша раздраженно передвинула сахарницу и ничего не сказала.
- Нет, а у нас хорошие мужички, - сказала матушка. - Можно положительно
сказать, что никому запрету не было, когда нашего громили: приходи и бери.
За моим отцом Петром даже присылали, когда помещичьи доски разбирали.
- Господи, - воскликнула почтмейстерша, - вот это люди.
- А у нас звери дикие, - сказала кузнечиха, присматриваясь к варенью и
подвигая к себе вазочку.
- Нет, на наших обижаться нельзя, - сказала матушка, - как разгромили,
прямо и объявили: бери кто хочешь, потому что это народное и все имеют
право. Ну, конечно, кто проворней, тот побольше нахватал. Нам-то всего
только три комода досталось да кофейник серебряный, ну еще там кое-какие
пустяки.
- Да, у вас муж такой человек. Не то что мой Иван Платоныч. Вот
блаженный какой-то. Наказал господь. Как вспомню про этот соболий
воротник... - Она не договорила и отвернулась.
Кузнечиха опустила глаза, как опускают, когда собеседник высказывает