"Владислав Романов. Мне больно, и я люблю " - читать интересную книгу автора

Владислав Романов.

Мне больно, и я люблю


I

Август 1931 года для оперуполномоченного облугрозыска Моти Левушкина
выдался крайне нелегким. Банда Степана Ковенчука взяла банк в Уктусе,
маленьком городке на юге области, специально выбрав день выдачи зарплаты
рабочим крупнейшего металлургического завода. Полмиллиона за один налет
выгребли бандиты. Ограбление в Уктусе было вторым дерзким налетом Ковенчука
с начала года. Вторым, но, по всей видимости, не последним.
Семен Иваныч Путятин, начоблугрозыска, хоть и отличался завидной
выдержкой и здоровьем, узнав о налете, схватился за сердце. И было отчего.
Два дерзких ограбления в год, которые оставались безнаказанными, вызвали
гнев у вышестоящих властей. Лишь заступничество Ефима Масленникова,
секретаря обкома, да героическое прошлое Семена Ивановича помогли ему
удержаться на своем посту. На поимку банды ему дали две недели. "Сгорел
начальник наш", - усмехался не вполне советский элемент Гриша Сивков, не
любивший Семена Ивановича.
Мотя Левушкин узнал про налет после обеда. Первую половину дня он
занимался крайне пустяковым делом, которое, как полагал Мотя, Семен Иванович
поручил ему в насмешку, ибо как ещЁ можно было расценить поиск пропавшей
козы гражданки Сусловой, подавшей заявление прямо в угрозыск. В заявлении
Суслова написала о сговоре кулаков-мироедов с бандитскими охвостками и о
том, что пора всех вывести на чистую воду. Путятин, напуганный последними
событиями и не знавший, за что хвататься в поиске банды, поручил Моте
заявление проверить. Мотя же, по справедливости, углядел в этом насмешку.

Старуху Суслову Левушкин нашел во дворе. Она варила в котле какое-то
снадобье, и дух от него шел такой, что Мотю чуть не вывернуло наизнанку.
- Козу ради приблудышки Нинкиного и держала, - помешивая варево,
говорила старуха. - Мужа-то у Нинки нет, а живет она, как сыр в масле
катается, денег у ней многуще, брильянтов пропасть, сама нигде не работает,
а уж дальше вы сами смекайте, что и откуда!..
Суслова сделала загадочное лицо, вопросительно глянув на Мотю, будто он
должен был ответить ей на её загадку, но Левушкин, и без того обозленный на
выпавшее ему, как в насмешку, дело, старуху одернул и велел рассказывать
лишь о пропаже козы: когда, где и на кого Суслова думает. Старуха доподлинно
знала, когда, где и кто, ибо козу зарезал забулдыга-сосед Печнов: и кровь-то
на поленнице есть, и рога валяются, и дух вареного козлиного мяса прямо в
нос шибает!.. Тут старуха завыла в голос по убиенной козе, а Мотя смело
шагнул из ворот к соседу, увидел воочию кровь на поленнице, рога, а в сарае
висела даже шкура, по всему ещё сырая, снятая с козы недавно. Да и Печнов не
отпирался, но доказывал, что кормилась Зинка (так звали козу) на его огороде
постоянно, а вчера к тому ещё умяла тюрю, каковую жена его, Груша Печнова,
сварила для поросяток, поэтому вопрос о козе является спорным. И ещё обидно
то, что жадюга-подкулачница Суслова им молока не давала, продавая его
втридорога бандитской любовнице Нинке Первухиной, у кого денег куры не