"Владислав Романов. Мне больно, и я люблю " - читать интересную книгу автора

имелись веские доказательства - помогал сам Кузьма. Оттого он приходил на
работу зачастую небрит и от него попахивало навозом. Напрашивался и другой,
более серьезный вопрос: а для чего Вахнюку такое кулацкое хозяйство? Детей у
него не было. Вместе с Вахнюками жила ещё младшая сестра жены, Рита (имя
явно не местное!), которую Вахнюки использовали как рабсилу в своём
хозяйстве. Для чего же Вахнкжам столько скота и птицы? Если для продажи, что
подтверждалось поступками тещи Вахнюка, то куда Вахнюк копит деньги? На этот
вопрос у Моти Левушкина однозначного ответа не было. Вахнюк ещё в детстве
косил правым глазом и имел неприятно красно-сочные, как у женщины, губы,
которые при его брюнетности вызывали отталкивающее впечатление. И вот этот
Вахнюк вторым стоял в списке Путятина! Третьим шел Федя Долгих, который спал
на соседней с Мотей койке и, конечно же, был настоящим бойцом угнетенного в
прошлом крестьянского класса. Однако Федя работал в милиции год и ничем
особенным отличиться не сумел. Более того, все знали Федю как тугодума и
человека малосообразительного, хотя Мотя и любил своего честного и
преданного идеям социализма друга. Он бы уж настоял на том, чтобы Федю
включили в список, если б Путятин вписал туда Левушкина без Долгих.
Итак, по всем статьям меткий, стремительный и смелый Мотя Левушкин
незаслуженно был лишен доверия со стороны начоблугрозыска Путятина. Ибо даже
с козой, на которую Семен Иваныч явно с подковыркой дал ему ещё два дня,
Мотя управился до обеда. Это ли не доказывало растущую Мотину
боеспособность, которая требовала все более активных боевых действий. И
когда Сивков, уплетая на дежурстве тюрю из хлеба, лука, подсолнечного масла
и картошки, сочиненную им против всех правил боевого распорядка, сообщил про
совещание и список, Мотя своей обиды ничем не выдал. Он лишь хмыкнул,
погремел цепью бачка, выпив теплой кипяченой воды, и закурил "Звездочку"
("Все курильщики всегда и везде отдают предпочтение "Красной звезде").
Сивков же позеленел от досады, увидев, что Мотя никак не отреагировал на
выказанное ему со стороны начоблугрозыска недоверие.
"Гриб-боровик" Путятин, как точно окрестил его Сивков, внешне походил
на бюрократа из какой-нибудь хозканцелярии. Небольшого роста, с белым
вьющимся чубчиком на квадратной стриженой голове, белесыми ресницами и
голубыми светящимися глазками, Семен Иванович дома завсегда щеголял в
расшитой малороссийской сорочке и шароварах, как добрый запорожский казак,
только без усов. Начиненный с рождения казацким порохом и отвагой, Путятин в
двадцать первом один захватил и разоружил целую банду и вплоть до прошлого
года всегда сам ездил на захват, врываясь первым в бандитское логово и беря
верх над любым врагом. Однако после того, как в прошлом году он получил
серьезное ранение, Семен Иванович ездить на захват перестал, да и сердце
стало прижимать его, и он всё чаще вытаскивал из кармана пузырек с
таблетками.
А тут ещё Степан Ковенчук, взяв второй банк, уже открыто насмехался над
Путятиным, оставив в пустом сейфе наглую записочку: "С пролетарским приветом
Степан Ковенчук". Было отчего негодовать Путятину.
Из Красносеверска, где банда взяла первый банк, Ковенчук исчез в тот же
день на грузовичке. Потом почти полгода было тихо, видимо, бандиты
отсиживались в укромном месте. Скорее всего, думал тогда Путятин, Ковенчук
набрал людей из разных мест. Они обтяпали дельце и разбежались по домам,
получив каждый свою долю. Была "крыша" и у Степана, где он пережидал розыск
и готовился к очередному бандитскому налету. Красносеверский банк брали пять