"Жюль Ромэн. Люсьена " - читать интересную книгу автора

автора углубляет каждую незначительную для равнодушного взора подробность,
дает нам живо почувствовать теплоту дружбы ("Что такое истина по сравнению с
дружбой?"), опустошающее действие красоты, ее самоуверенность ("Разве
красота не оправдывает трех минут несправедливости?"), бодрящую силу смеха.
Таким образом создается фон, облегчающий читателю проникновение в смысл
развертывающихся на нем событий. Картина вокзала, "ада путей", грохота
скорых поездов, открывающая и замыкающая действие романа, окутывает его
напряженной атмосферой современности и в то же время сообщает ему цельность.
Письмо "Люсьены" отличается полнозвучностью, теплотою и глубиною. Для
Жюля Ромэна характерна не гармоничность линий, как для того течения
французской литературы, которое придерживается классических традиций и
полагает, что таким образом лучше всего раскрывается "прекрасная ясность"
французского духа, но красочность мазков. Если бы Жюль Ромэн был живописцем,
то его палитра, вероятно, состояла бы из красок Рембрандта - красных и
желтых бликов на глубоком коричнево-зеленоватом фоне, - ибо никакие другие
краски не способны так передать теплоту человечных чувств и беспредельность
скрывающихся в человеческой душе возможностей. Дом Барбленэ был мрачен,
печален, если хотите, но он не отличался суровым аскетизмом... Дом Барбленэ
имел некоторое сходство со старинной картиной, на первый взгляд совсем
почерневшей, однако богатой ушедшими внутрь переливами кармина и золота".
Жюль Ромэн - псевдоним; настоящее его имя - Луи Фаригуль (Louis
Farigoule); родился он в 1885 году, и первые его выступления на литературном
поприще (повесть "Le bourg regenere", сборник стихов "La vie unanime")
относятся к 1906-1908 годам. В это время он примыкал к группе поэтов
единомышленников, носившей название "Аббатства". Жюль Ромэн не только поэт и
романист, но, подобно своему другу, врачу Жоржу Дюамелю -
естествоиспытатель. Недавно им было опубликовано интересное исследование о
внеретинном зрении (vision extra-retinienne), в котором он указывает, что
зрительные ощущения могут быть получаемы не только сетчаткой глаза, но и
другими участками кожи. Это стремление научно обосновать более широкие
возможности восприятия, чем те, что признаются традиционной физиологией и
психологией, очень характерно для миросозерцания поэта-унанимиста.

А. Франковский

2/III-1925.

I

Я вижу, как мы с Марией Лемье сидим друг против друга в столовой отеля.
Нам оставляли столик около духового шкафа, в который ставились для
нагревания тарелки. Другие пансионеры, состоявшие исключительно из мужчин,
занимали два стола побольше, у окон.
Мария Лемье сказала мне:
- Как только зашла речь об уроках музыки, я назвала вас. Я произнесла
хвалебное слово в вашу честь, - вы представляете? Они ожидают вас сегодня
вечером, около пяти с половиной часов, если вы свободны. Понятно, я сказала
им, что вы страшно заняты, и что вам будет очень трудно освободиться в этот
час. Я прибавила, что не знаю, согласитесь ли вы взять столько уроков, как
они хотят. Это был лучший способ заставить их принять решение.