"Ольга Романовская. Дама с единорогом " - читать интересную книгу автора

предпочла, чтобы ты ослепла или держала язык за зубами.
- А что, если я барону нечаянно скажу? - хитро усмехнувшись, спросила
Джуди. - Ему ведь это не понравится, и, ей-ей, он будет в своем праве!
Нехорошо это, госпожа, в церкви-то такими делами заниматься.
- Я тебя придушу, дрянь, собственными руками придушу, если ты хоть
слово кому-то скажешь! - Жанна схватила ее за волосы и, несмотря на то, что
была младше своей служанки, сумела толкнуть ее в заросли боярышника,
позаботившись, что она серьезно оцарапалась о шипы. - Запомни, отныне ты
будешь говорить барону только то, что я тебе разрешу, а про остальное даже
не заикнись!
- А если барон спросит, не смогу же я солгать? - Джуди не отнимала руки
от кровоточащего лба, гадая, какие следы оставил боярышник на ее лице.
- Сможешь. Если будешь мне верна, я этого не забуду. А про лицо
скажешь, что, выйдя из церкви, упала и разбила.
И она сказала, так как знала, что дома у госпожи под рукой будут розги,
и она уж сполна выместит на ней всю свою злость. А так дело ограничилось
несколькими выдранными прядями, парой пощечин и мелкими кровоподтеками,
которых могло оказаться куда больше, если бы Джуди раз и навсегда не встала
на сторону госпожи.
В самом конце октября умерла Перрин. У нее вдруг пошла горлом кровь, и
даже священник не смог остановить ее. Джуди две ночи проплакала над ее
телом; на третью Жанна увела ее к себе и уложила спать рядом со своей
постелью, постаравшись устроить бедняжке уютное теплое гнездышко. Она знала,
каково это потерять мать, знала, что ей сейчас нужно человеческое тепло,
внимание и сочувствие, ведь у нее не было брата, который, пусть даже
по-своему, скупо, по-мужски, мог утешить ее.
С тех пор они стали неразлучны.

* * *

- Снега, снега-то навалило! - приговаривала крестьянка в грязном
шерстяном платке, с опаской посматривая на темную полосу леса - стоит ли
вязанка хвороста опасности встречи с волками? - Помоги мне, святой
Христофор, не оставь без матери десять голодных ртов!
Сгибаясь под своей ношей, она медленно брела по рыхлому снегу,
проклиная дырявые башмаки. Платок наполовину сполз на плечи, но
останавливаться, чтобы поправить его, она не хотела - слишком много мороки.
Остановилась она только раз, у дороги, чтобы, низко поклонившись, пропустить
всадников.
- Им-то тепло, окаянным! - в сердцах подумала крестьянка, разминая
затекшие руки. - В тепло скачут, к камельку и кружечке старого доброго эля,
а у меня под стропилами ветер гуляет! Эх, несладкое у нас будет Рождество,
не то что у хозяйского сыночка!
Холодное низкое зимнее солнце искрами гуляло по хлопьям снега на ее
одежде, озером света разлилось по бескрайним полям. Вечерело. Крестьянка
снова взвалила на плечи вязанку и, чтобы хоть немного облегчить задачу своим
уставшим ногам, зашагала по только что проторенной лошадьми тропе на
занесенной снегом дороге. Голые пальцы замерзли, приходилось, замедляя шаг,
по очереди отогревать их дыханием.
Глухо ударил колокол. Опустив тяжелую ношу на землю, женщина