"Владимир Романовский. В потоках солнечного света" - читать интересную книгу автора

прибежал в сад упал в траву и долго смотрел на плывущие облака. Мне
казалось, что я сам плыву среди них, как легкий воздушный шарик.
Потом начались занятия, а учились в разные смены, да и в разных
школах. Я встретил её только в зимние каникулы на катке. Она была в
пушистой кофте в ярко красную клетку, а над стадионом разносилась
знаменитая тогда песня: "Мишка, Мишка, где твоя улыбка". Вдохновленный этой
песней, я до того обнаглел, что подкатил к ней и заявил: "Между прочим, эта
песня - имени меня". Так мы познакомились.
Потом растаял снег, пришла весна - теплая, голубая. Вечерами над
садами парил наркотический дух цветущих деревьев. Мы стояли под кустами
сирени и целовались. Не так, как это делают теперь, а нежно впившись друг в
друга губами и едва касаясь телами.
Так в беспамятстве мы стояли часами, потом, наконец, отрывались друг
от друга и, пошатываясь, с опухшими губами, тяжелой головой и колотящимся
сердцем расходились по домам. Вот собственно и все.
- Все? - я был разочарован, - и что же вы, даже...ни-ни?
- Представляешь, Володя, ни-ни, - сказал Михаил.
- Ладно, это даже оригинально, - поощрительно бросил я, - гони вторую
любовь, железнодорожную.
- Тогда я ещё был капитаном. Весной наш зенитный дивизион возвращался
со стрельб. Длиннющий состав: открытые платформы с тягачами и пушками, и
только в середине - несколько теплушек для офицеров и солдат. Возвращались
домой, в Печенгу после двух месяцев полевой жизни. Мужики истомленные,
злые. Эшелон это тебе не экспресс, стоит на каждом перегоне, пропускает и
встречных и обгоняющих. Тоска зеленая. Подкатываем к Беломорску, а там
вавилонское столпотворение. Весна была поздняя, потом сразу ударило тепло и
началось наводнение. Севернее Беломорска размыло насыпь, снесло пути и
дорога оказалась парализованной. Стихия. Где живем-то... На станции
скопилось больше десятка поездов, а это - несколько тысяч народу. Из них,
даже если по статистике, - половина женщин. И наш эшелон подкатывает с
осатаневшим личным составом. Через час заревел чей-то магнитофон и прямо на
железнодорожных путях среди шпал и рельсов начались - тоже стихийные -
танцы. Помнишь песню: "По переулкам бродит лето, солнце льется прямо с
крыш, в потоках солнечного света в переулке ты стоишь..."? Это было не хуже
наводнения.
Стратегический железнодорожный узел превратился в гигантскую
танцевальную площадку, а пронзительные гудки маневровых локомотивов
напоминали глас вопиющих в пустыне. Забрел я в привокзальный магазин. Вижу
- стоит женщина, молоденькая, ладная, черненькая. Глаза большие,
персидские, опушенные длинными ресницами. Представляешь? Меня так и повело.
Смотрю, выбирает черные очки. Да, забыл сказать, вдобавок ко всему, в тот
день ожидалась редкая вещь - солнечное затмение, не полное, но вполне
приличное - больше половины солнца. И все любители астрономии помчались в
промтоварный за черными очками. Там я её и встретил. Подхожу, беру за руку,
она подняла глаза - ничего не понимает, только ресницами хлоп, хлоп.
Выбрали мы очки - и ей, и мне - и оказались на опушке леса, как, я уж
теперь и не помню. Расстелил я шинель, сели мы, внезапно вокруг все
почернело - затмение началось, похолодало, ветер поднялся, она прижалась ко
мне, упали мы на землю и словно не стало нас, исчезли, растворились...
Такая вот история, космическая.