"Василий Васильевич Розанов. Русский Нил " - читать интересную книгу автора

движениях, какие обнаруживает душа, когда у нее "растут крылья". Биография
Розанова стоит на "трех китах", на трех сваях. Это его три родины:
"физическая" (Кострома), "духовная" (Симбирск) и, позднее, "нравственная"
(Елец).
Следующая волжская стоянка путешественника Розанова была
непродолжительной. Он мало говорит о ней. А рассказать ему было что. В
Нижнем Новгороде он закончил гимназический курс и навсегда покинул берега
"русского Нила". Гимназические годы В. Розанова прошли под "знаменем"
Белинского. Пафос Белинского вызывал в юных душах безудержное стремление к
знаниям. И Розанов приступает к широкому освоению культуры; он занимается
практически всем: от естествознания до богословия. "Компиляция всегда
составляла любимую форму, в которой с гимназических лет выражалась моя
усидчивость и прилежность, - писал он в 1914 году. - Начавшись в III-м
классе компедированием "Физиологических писем" Карла Фохта, она в V-VI-м
классах выразилась в собрании обширных хронологических таблиц, и подборе
матерьяла для этих таблиц, для чего я перечитывал книги по истории наук,
истории живописи и проч. Матерьялы эти, тогда же собранные, были весьма
обширны. Меня занимала мысль уловить в хронологические данные все море
человеческой мысли, преимущественнее, чем искусства и литературы, - дав
параллельно даты только важнейших политических событий. Вообще история наук,
история ума человеческого всегда мне представлялась самым великолепным
зрелищем" (ЦГАЛИ, ф. 419, оп. 1 ед. хр. 224 л. 213).
Приобретенные еще в гимназические годы разнообразные сведения стали
основой той энциклопедической эрудированности, что окажется впоследствии
важнейшей компонентой розановского интеллектуального мира, которому присущи
и блистательные аллюзии с историческими понятиями, и причудливые манипуляции
символами мировой культуры. Свобода, которую он проявляет в "мировом
хозяйстве" (хотя она и не исключает исторической точности и конкретности
соотнесения с наличной данностью, столь им уважавшейся), - одно из
замечательных свойств его гения.
С берегов Волги Розанов увез не только обширные познания, но и не менее
ценное наследие: реализм миросозерцания и глубокую демократичность. Страницы
"Русского Нила", как, наверное, ни одно из его произведений, делают
очевидными эти черты его личности. Присутствие Розанова в веке XX может
показаться случайным - и от этого происходят многие парадоксы розановской
биографии: его вкусы и пристрастия скорее относятся к XIX столетию. Это
видно уже по тому набору литературных тем, проблем и персоналий, которые
вошли в его неизданный сборник статей "О писателях и писательстве": здесь -
вся русская литература "от Пушкина до Чехова". Поэтов и писателей XX века
Розанов мало жаловал: его критика Блока, Леонида Андреева, Бальмонта и
других иной раз напоминает скорее "порку розгами", нежели литературный
разбор. "Новых писателей, "молодых", Розанов почти не читал и был к ним
равнодушен, - свидетельствует его друг Э. Голлербах. - Однажды принес из
кабинета в столовую целую кипу книг Брюсова и, положив передо мной, сказал:
"Ну-ка покажите, что тут есть хорошего - вы знаете в этом толк, я ничего не
понимаю"". Достаточно назвать его отповедь Ю. Айхенвальду (см.: "Споры около
имени Белинского" - "Новое время", 27 июня 1914 года), который "покусился"
на имя Белинского, чтобы увидеть в Розанове старинного и преданного ученика
"великого критика". И надо перечитать все статьи, "опавшие листья" и
"попутные заметки" о Некрасове, прочитать его статью "Юбилейное издание