"Василий Васильевич Розанов. Русский Нил " - читать интересную книгу автора

этнографически. Искусственное разделение на "губернии" с отношением каждой
губернии только к Петербургу, а не к соседним губерниям или вот не к
"матушке Волге" в ее целом - это не может не вредить тысяче местных
(приволжских) интересов и нужд, не породить тысячи упущений, не причинить
тысяч и тысяч ущербов единичным хозяйствам и не внести в души людей тысяч и
тысяч досад и раздражений. К чему все это? Очевидно, "Приволжье",
"Приуралье", "Черноморье", "Кавказ", "Туркестан", "Балтика", "Литва",
"Польша"-вот естественные "края" и "земли", вот великие "землячества", из
которых состоит Великая Русь. Как инстинктивно умно студенты последних
десятилетий стали группироваться в "землячества". "Земляк", "соотчич"-самое
натуральное понятие, факт и имя. И никакого тут "разделения", "распада",
"разложения", просто - естественность и удобство.

* * *

Начиная с Нижнего, берега Волги резко изменяются: они становятся
пустынны и мало заселены, в то же время геологически красивее. Не видно этих
постоянных деревенек, громадных торговых сел и частых городов. Чувствуешь,
что удаляешься из какого-то людного и деятельного центра на окраину, менее
культурную и менее историческую. На Волге в самом деле сливаются
Великороссия, славянщина с обширным мусульманско-монгольским миром, который
здесь начинается, уходя средоточиями своими в далекую Азию. Какой тоже мир,
какая древность - другой самостоятельный "столп мира", как Европа и
христианство. На пристанях все более и более попадаются рабочие-татары. А в
Казани пристань парохода уже завалена их "басурманскими" шарфиками,
шапочками и туфлями. "Ну, Магометово царство пошло", - думаешь.
Дюжий, здоровый народ. Во что оценить только одно, что из десятков и
сотен миллионов от Казани до Бухары и Каира нет из ихнего народа ни одного
пьяницы! Ни одного пьяницы: этому просто, кажется, невозможно поверить! Ведь
вино так сладко? Да, но и опий сладок, но он запрещен в Европе. Запрещен, и
нет, не манит. Проклятый алкоголь есть европейская форма опия, и если мы не
кричим и не визжим при его виде, как закричали бы и завизжали, если бы народ
вдруг начал окуриваться опием, то оттого только, что алкоголь у нас "свое",
привычное. Но качества в следствия его - точь-в-точь как опия и гашиша:
одурение, расшатанность воли и характера, нищенство, преступление,
вырождение, смерть.
Поговаривают иногда о религиозном обновлении, о новых чаяниях и
горизонтах здесь, о новом пророчестве и новом апостольстве: воистину не
принял бы никакого пророка, который не начал бы дела своего с вышиба бутыли
с водкою из народных рук. "Пьяный не помнит Бога, пьяный - не мой"- вот с
каким первым словом пусть явится новый пророк на Руси. Да и в самом деле,
какая религия около пьянства? Какая молитва у пьяного? Какого от него ждать
исполнения религиозного закона? По самому существу дела, для каждого пьющего
водка и есть "бог", - это его "сотворенный земной кумир", который его вечно
тянет, тревожит, заставляет забывать все, в том числе Бога на небесах. Все
пьющие, которые говорят, что они "верят", - лгут: их пьяный язык плетет, что
угодно, песню или молитву. "Слово веры есть у них, но закона веры нет в них
и нет, и не может быть памяти Бога".
"Пьющие - не мои" - вот слово нового пророка.
Проплывая через Казанскую губернию, мы были зрителями странной картины,