"Игорь Росоховатский. Мой подчиненный. (рассказ) (сборник Люди и Сигомы)" - читать интересную книгу автора

своем лице улыбку и сказал:
- Вы постоянно выручаете меня...- И непроизвольно вырвалось:
- ...как Мефистофель Фауста. Он спросил:
- А кто такой Мефистофель?
- Неужели вы не читали Гете? - удивился я и вспомнил, что все-таки он
не человек, а сигом. Постарался объяснить: - Г╕те - великий писатель.
Впрочем, это совсем не относится к технике. Так что вам не обязательно
знать.
- А другим людям его знать обязательно? Зачем? Объясните, пожалуйста!
- Культурным людям - да,- уточнил я.- Каждый великий писатель по-своему
объясняет мир, людей...
- Людей? - переспросил Юлий Михайлович. В его глазах заблестело
любопытство. Они стали похожи на глаза ребенка. Он не мог удержаться от
вопроса: - Вы сказали "каждый великий писатель". Значит, их было много. А
я знаю лишь несколько стихотворений. Вот такое, например: "Я из лесу
вышел, был сильный мороз..."
- Некрасов,- сказал я, сдерживая улыбку.- А были еще Пушкин и
Лермонтов, Уэллс и Маяковский, Жюль Верн, Бальзак, Свифт, Чапек...
- Одну минуточку,-попросил он.-Повторите еще раз. Я запомню их имена.
- Это слишком долго,- заметил я, отворачиваясь к стене, чтобы он не
увидел выражение моего лица.
- Назовите хотя бы самых великих,- не отставал Юлий Михайлович.
Пришлось уступить. В течение доброго часа я перечислял ему фамилии
писателей.
На второй день я уехал в командировку и вернулся через неделю.
Оказалось, что и Юлия Михайловича эту неделю не было на работе - он
выпросил у Григория Гурьевича отпуск.
Появился он в понедельник и, довольно улыбаясь, сказал:
- Я устал, как Сизиф, но преуспел, как Геракл. Или... как Робинзон на
пустынном острове. Я ведь и сам был, как пустынный остров, на котором
ничего не росло.
До конца дня и на следующий день он сыпал цитатами и даже сам составлял
сравнения. Он старался заводить дискуссии о героях Жюля Верна и
Достоевского. Особенно его поразили старик у Хемингуэя и "Маленький принц"
Экзюпери. Он мог их цитировать часами. Впрочем, Юлий Михайлович
приводил цитаты из Шекспира и Фейхтвангера, Ефремова, Беляева и многих
других.
Я изумился:
- Вы же говорили, что знаете лишь несколько стихотворений.
- То было неделю назад,- проговорил он.- Но я ходил в публичную
библиотеку и прочел те книги, которые там имеются.
- Все? - спросил я.- Все сотни тысяч томов?
- Конечно,- ответил он как ни в чем не бывало.- Вы правы, это было мне
необходимо. Я стал больше понимать людей.
На одну минутку я представил себе возможности сиго-ма, и мне отчего-то
стало не по себе. Больше я никогда не пытался над ним подтрунивать.
Григорий Гурьевич как-то сказал мне, что теперь у него остается
чересчур много свободного времени и он даже начал собирать спичечные
этикетки.
Я понял, что все мы мечтаем вернуть те ненавистные дни, когда проблемы