"Игорь Росоховатский. Утраченное звено (Авт.сб. "Утраченное звено")" - читать интересную книгу автора

Приходится снова делать усилие, чтобы поймать оборванную нить мысли...
Да, глаза Ольги с золотистыми искорками, от которых разбегаются первые
легкие морщинки, когда она смеется. Ее глаза всегда улыбались. Даже тогда,
когда Глеб сказал: "Предки, я люблю вас. Но надо же когда-нибудь
предоставить чаду свободу делать собственные ошибки". Он улыбнулся, но тут
же плотно сжал губы. Я уже тогда заметил у него эту привычку - все время
плотно сжимать губы, поджимать, даже прикусывать нижнюю. Но ненадолго.
Пухлые губы опять наивно и доверчиво приоткрывались...
- Я решил окончательно. Буду поступать на астронавигаторский, - сказал
Глеб.
- Мы ведь уже говорили об этом...
- Но ты меня не убедил. Когда-то сам Борис Михайлович сказал, что я
умею думать быстрее, чем...
- Нельзя переоценивать себя, сынок, - как можно мягче произнес я. -
Каждому хочется это делать, особенно в молодости, каждый цепляется за все,
что подтверждает его самомнение. Поэтому возрастает опасность переоценки.
Молодой человек пылко мечтает, ему трудно отделить мечту от реальности. И,
мечтая, он завышает свою значимость в обществе, свои способности и
возможности. Надо все время помнить, что истинна только цена, которую тебе
назначают другие. Ибо она определяется тем, что ты можешь дать людям. А
это и есть то, что ты стоишь на самом деле...
Всегда, когда я волновался и старался говорить проще и понятнее, моя
речь менялась к худшему. Я никак не мог избавиться от словосплетений, одно
из которых должно было объяснить второе, и в конце концов растерянно
умолкал в надежде, что слушающий окажется понятливым.
Глеб понял меня, но согласиться не хотел. Он потер подбородок, на
котором начинали прорастать жидкие, закрученные жгутиками волосинки:
- Мне не нравится электромеханика, папа. У нас в семье уже есть один
электромеханик. И потом я...
У него чуть было не вырвалось "способен на большее". Профессия
"инженер-космонавт" Глеба не устраивала. Ему не давали покоя лавры Бориса.
Он хотел начинать с того же, что и командир "Омеги" Борис Корнилов, а не
оставаться на вторых ролях, как я. И надо же было Борису сказать как-то,
проиграв подряд две партии в шахматы Глебу: "Ты умеешь думать быстрее, чем
я". Пожалуй, своему сыну он не сказал бы такого. Воздержался бы...
- У тебя нелады с геометрией, - напомнил я.
Глеб вскочил со стула, глаза сузились, голос стал хриплым:
- Вечно ты вспоминаешь о деталях. Подумаешь - геометрия.
Ольга тронула меня за рукав, напоминая, что мы условились не доводить
беседы с сыном до "точки кипения".
Я умолк, и тогда сын сел на стул боком, подогнув под себя правую ногу,
чтобы быть повыше и принять ту задиристую позу, которую я так не любил.
Его лицо цвета незрелой черники - он недавно ездил с товарищами в горы -
побледнело от волнения. Он сглотнул слюну и сказал:
- Да, ты не убедил меня, и я сделаю по-своему.
Глеб все же добился своего - поступил на астронавигаторский. Через год,
накопив "хвосты", перешел на электромеханический. Учился он все хуже и
хуже.
Скоро Глеб перестал переживать из-за каждой "тройки". Он уже не боролся
за первые места, зато научился находить виновных в своих неудачах. Потом