"Игорь Росоховатский. Тор-1 (Журнал "Юность")" - читать интересную книгу автора

под его взглядом. - Всех людей...
- Вы бы еще сказали вместо "будущее" "грядущее". Например: "От нашей
работы зависит грядущее человечества".
Улыбка больше не пряталась у рта. Она изогнула губы и блестела в
глазах. Он держал себя так, как будто не знал о значении наших работ или
не придавал им такого значения. Но он меня больше не мог обмануть.
Я ушел от него опьяненный верой в свои силы. Долго не мог уснуть.
Слушал пение птиц за окном, капанье воды из испорченного крана, шелест
листвы, голоса мальчишек и пытался сопоставить все это.
А потом мне приснились горы. Туман стекал по ним в долину,
сизо-зеленый, как лес на рассвете, и прохладный, как горные ручьи...
Я проснулся с предчувствием радости. Ночью прошел дождь, промытый
воздух был свеж, а пронизанная лучами синева слегка ослепляла и казалась
особенно нарядной. Я несколько раз выжал гири, быстро умылся и, на ходу
дожевывая бутерброд, вышел из дому.
Я размахивал портфелем, как школьник, и мне казалось, что будущее -
раскрытая книга и можно прочесть его без ошибок.
Легко взбежал по ступенькам главного входа. Взялся за ручку двери,
когда раздался первый взрыв, за ним второй, третий, особенно сильный, от
которого вылетели стекла. Какие-то обгоревшие бумаги закружились в
воздухе, как летучие мыши. Ко мне подбежал Саша Митрофанов, схватил за
рукав, потащил куда-то. Мы увидели две багровые свечи над корпусом, где
размещались Сашина лаборатория и реактор. Густой дым валил из окон, сквозь
него, как языки змей, быстро высовывались и втягивались языки пламени.
Последовала серия небольших взрывов, как пулеметная дробь.
"Огонь бежит по пробиркам с растворами. Подбирается к складу реактивов,
- с ужасом думал я. - А там..."
Очевидно, и Саша думал о том же. Не сговариваясь, мы бросились к
клокочущей воронке входа. Это было безумием. Все равно не успеть, не
преградить дорогу огню. Погибнем! Но мы не думали об этом.
Нам оставалось несколько шагов до входа, а уже мечем было дышать.
Нестерпимый жар обжигал лицо, руки. Сзади нас послышался крик:
- Это я виновата! Я одна... Пустите!
Валя бежала прямо в огонь.
Я успел схватить ее за руку. По лицу Вали текли слезы, оставляя на
щеках две темные полосы. Она снова рванулась к выходу. Я не удержал ее, не
смог. Куда она? Пламя...
Я не слышал, как подъехала машина директора. Тор-1 внезапно вырос на
фоне багрового пятна рядом с Валей, отшвырнул ее назад, сказал "извините",
исчез в бушующем пламени.
Теперь Валю держали мы с Сашей вдвоем. Она стояла сравнительно
спокойно, исчерпав все силы. Повторяла сквозь слезы:
- Моя вина. Забыла убрать селитру. Это я...
Я смотрел туда, где исчез Тор-1, вспомнил его слова: "Человек имеет
право только на те ошибки, за которые сам в силах расплатиться. Только
сам".
В первый раз он отступил от своих слов. Что заставило его броситься в
огонь, какая сила? Самопожертвование? Жалость? Сострадание? Благородство и
смелость?
Почему я тотчас не бросился за ним? Это до сих пор терзает меня.