"Игорь Росоховатский. На дне океана" - читать интересную книгу автора

Игорь Росоховатский.

На дне океана

-----------------------------------------------------------------------
Авт.сб. "Виток истории". М., "Молодая гвардия", 1966.
OCR & spellcheck by HarryFan, 5 June 2001
-----------------------------------------------------------------------



Он силился припомнить свое имя... И впервые ему стало по-настоящему
страшно...
Что это с ним творится?
Он взглянул в зеркало, отшатнулся и больно ударился ногой о выступ
стола. Затем бросил взгляд на электрокалендарь.
"Зачем я смотрю? Он ведь испортился давно. Может быть, я совершил самую
большую ошибку, когда сразу не стал чинить его. Время остановилось для
меня..."
Его мысли путаются и расплываются. Разве время может остановиться?
Раньше он знал совсем другое. Его учили совсем не этому. А чему же? Всегда
ли тому, что нужно? Почему же не научили, как спастись сейчас?
Он спрашивал себя о чем-то и тут же забывал о собственных вопросах.
Сколько же времени прошло от аварии - от того часа, когда батискаф лег
на дно океанской впадины и больше не смог двинуться? Три недели, месяц?
Он зашагал по каюте то медленно, то ускоряя шаги. У термостата
остановился, вытащил пучок водорослей, съел... Его движения были вялыми,
ленивыми...
"Я схожу с ума, - думал он. - И тут мне никто не поможет..."
У него было все - электроэнергия, пища, кислород, удобные кресла... Это
создали разные заботливые люди - конструкторы, инженеры, биологи, медики.
Вот и его батискаф, его детище - сколько в нем труда различных людей!
Двигатель создан по идее его брата. Многослойная обшивка с прокладкой,
какую впервые применил его отец на подводных лодках. Такая обшивка
выдерживает давление в сотни тысяч тонн.
Он садится в кресло, опускает подбородок в раскрытую ладонь и думает о
своей семье. Так ему легче. Иногда уголки губ приподымаются, словно для
улыбки, но она не получается. Его семья целиком состоит из конструкторов и
судостроителей, если не считать дяди-композитора. В их семье, где все
говорили о килях и обшивках, о двигателях и коэффициентах полезного
действия, странно звучали дядины слова: сольфеджио, симфония. И сам он был
странным, со своими длинными пальцами и рассеянно-сосредоточенным
выражением лица. Да, его лицо почему-то одновременно выражало и
рассеянность и сосредоточенность: сосредоточенность - к звукам,
рассеянность - ко всему остальному. Он говорил: "Море - это тысячи
симфоний. Вы не всегда слышите их, а я не успеваю их записывать". И еще он
говорил: "Духовная пища... Человек не может жить без нее..."
"Чудак... - думает он о дяде. - Чудак..."
Больше у него нет мыслей, и это пугает. Он напрягает память - что-то
забылось!