"Михаил Рощин. Елка сорок первого года; Таня Боборыкина и парад Победы (Два рассказа из прошлого) " - читать интересную книгу автора

поближе. Серега в ушанке явился, через Аню передал парню "трос" - простую
веревку, только разлохмаченную и в мазуте. Взяв ее, парень один конец, не
боясь колючек, обмотал за ствол, а другой привязал к оконной ручке. Еще
покачал елку, проверил, потом дернул ее за ветку, словно прощаясь, и, глянув
на наши ожидающие лица, сказал:
- Ну все, теперь начинайте. - И пошел, Аня побежала за ним в прихожую.
- Только сначала шары! - сказала Дора-Лора.
Она сбросила туфли, в одних чулках забралась на стол, Аня стала
подавать ей из коробки шары на веревочках.
Какие сияли шары! Зеленые и красные, прозрачные, синие, шершавые на
ощупь, словно припорошенные снегом, или зеркальные, золотые, где отражается
вся комната, а если приблизишься, то твоя морда расплывется на весь шар, как
в комнате смеха. Каждый - в железной шапочке, из которой торчит петелька,
чтобы вешать. Аня, обтирая каждый шар в ладонях, подавала Доре, та - ноги в
чулках - переступала, привставала на цыпочки, чтобы дотянуться до ветки,
которую наметила, и ловко цепляла шар, а он сразу крутился от радости. Потом
пришла моя мама, тоже сбросила туфли, влезла на стол, и они вместе принялись
развешивать наши длинные бумажные цепи, уже высохшие до хруста. Мы с Вовкой
подавали бесконечную змею снизу бережно и сосредоточенно: наши все же были
цепи!..
Девчонкам было разрешено вешать все картонные, небьющиеся игрушки на
самые нижние еловые лапы. Лисички, морковки, конфеты, золотые орехи...
Матери вешали еще настоящие яблоки, мандарины, - всюду были продеты
нитяные петельки. В самом низу, на белой вате, усадили Деда Мороза и
Снегурочку. Дора-Лора вдруг сказала:
- Вообще я предпочитаю, когда елочка живая, сама по себе, и чтобы
только три-четыре шарика и свечи.
- Чего это! - сказала Аня. - Бедные мы, что ль, какие?..
Лора промолчала.
Потом все женщины удалились на кухню.
Директор Юс несколько раз звонил с работы: как дела?
Потом начали пустой большой стол превращать в необыкновенный корабль.
Стелили плотную специальную подстилку, а уже на нее - белоснежную хрустящую
скатерть. Ставили посуду - много тарелок, рюмок, ножей, вилок.
На кухне раскатывали белой скалкой белое тесто, пластали особо острым
ножом рыбину с разинутой пастью и вытаращенными, словно в очках, глазами.
Вазочки и салатницы наполняли огурчиками и грибами, резали особую твердую
колбасу. В духовке, источающей приятный дух, жарился целый бараний бок.
Когда мы хватали куски с тарелок и пихали скорей в рот, матери шлепали нас
по рукам: успеете! Потом женщины носили яства с кухни на стол, все заполняя
и заполняя его.
Первыми приехали Юс с моим отцом. Они, лишь вошли в столовою, ахнули, и
каждый что-то прихватил с тарелок: один - огурчик, другой
- колбаску, за что им тоже попало от хозяйки, а Аня сказала:
- Ну кто так делает?
Потом стали съезжаться гости: взрослый, да еще московский, неведомый
мне мир: адмирал, комбриг, актриса, - все называли друг друга по фамилиям,
и, кажется, были здесь люди с той старинной фотографии, только уже не
молодые и фасонистые, а солидные, серьезные. Потом мама рассказывала: в тот
вечер у Юсов был такой-то замнаркома, такой-то комбриг, поэт Симонов с