"Эразм Роттердамский. Оружие христианского воина" - читать интересную книгу автора

беспечных. Наконец, внизу тот самый скользкий змей - первый предатель нашего
покоя, то скрываясь в одного с ним цвета траве, то прячась в своих норах,
извиваясь сотнями колец, не перестает преследовать по пятам единожды падшую
нашу женщину. Пойми, что женщина - это плотская часть человека. Ведь это
наша Ева, через которую изворотливейшая змея совращает наш дух к
смертоносным наслаждениям. С другой же стороны - будто мало того, что
столько врагов грозят нам отовсюду, - внутри, в самой глубине души, мы к
тому же носим врага более чем домашнего, более чем родственного. Как ничего
не может быть ближе его, так ничего не может быть опаснее. Вот здесь-то и
пребывает этот ветхий и земной Адам, более привычный, чем согражданин, более
упорный, чем враг, которого и валом сдержать нельзя, и выбить из лагеря
невозможно. За ним надлежит следить сотнями глаз, чтобы он как-нибудь не
открыл демонам крепости Божьей.
Значит, когда всех нас терзает столь ужасная, столь трудная война,
когда нам приходится иметь дело с врагами, столь многочисленными,
поклявшимися и давшими обет погубить нас, неутомимыми, вооруженными,
вероломными, умелыми, мы, безумные, не беремся за оружие, не стоим на
страже, не относимся ко всему с подозрением, а беспечно храпим,
прохлаждаемся, будто бы кончились войны, наслаждаемся и, праздные,
заботимся, как говорят, о собственной шкуре. Совсем не так, как если бы наша
жизнь была греческой пирушкой, а не войной, взамен лагеря и палаток мы
валяемся на постелях, вместо могучего оружия опоясываемся по примеру Адониса
гирляндами из роз и драгоценностями, взамен военных занятий предаемся
роскоши и праздности, взамен копий Марса играем на невоинственной цитре.
Будто этот мир не есть самая отвратительная война. Ведь кто примирился с
пороками, тот нарушил союз, торжественно заключенный с Богом при крещении. И
ты неистово вопишь: "Мир! Мир!", когда для тебя враг - Бог, который один
только и есть мир и податель мира. И Он Сам ясно говорит устами пророка:
"Нет никакого мира для нечестивых". Ведь пока мы ведем войну в этом телесном
обличии, единственное условие мира с Ним - это наша смертельная ненависть и
напряженнейшая борьба с пороками. В противном случае если бы мы с ними
поладили, то обрели гораздо большего врага в Том, кто один только и может
осчастливить, как друг, и погубить, как враг. Потому что, как только мы
становимся на сторону тех, с которыми у Бога нет ничего общего, - ведь что
общего у света с тьмой? - мы сразу наинеблагодарнейшим образом нарушаем
обещанную Ему верность и преступно разрываем союз, заключенный при весьма
священных обрядах. О христианский воин, разве ты не знаешь, что уже тогда,
когда ты животворящим омовением был посвящен в таинства, ты вручил себя
военачальнику - Христу? Ему ты дважды обязан жизнью - Он даровал ее и
возвратил вновь, - ему ты обязан больше, чем самому себе. Разве не приходит
тебе в голову, что, принеся торжественную присягу, ты поклялся в верности
столь доброму Властелину, что его таинства, словно дары, укрепили тебя, и ты
подвергаешь свою голову его гневу, если не сдержишь слова? К чему относится
знак креста, запечатленный на твоем челе, как не к тому, что покуда жив, ты
будешь сражаться под его знаменем? Зачем тебе мазаться его священной мазью,
как не для того, чтобы вступить в вечный бой с пороками? Какой стыд, какое
проклятие обрушивается почти на весь род человеческий, когда человек
отпадает от своего военачальника и повелителя! Почему ты потешаешься над
Христом - водителем твоим и не сдерживает тебя страх, хотя Он - Бог, а не
мешает тебе любовь, хотя ради тебя Он стал человеком. Нося на себе его имя,