"Эразм Роттердамский. О приуготовлении к смерти " - читать интересную книгу автора

более тесной связи, нежели связь тела с душой. Кротость, благость, доброта
Господа смягчает этот ужас для нас. Прежде всего не так уж тяжек для нас
должен быть страх смерти, да и сама смерть; если это нами овладеет, то сие
постыдно и горестно. И Он захотел, чтобы никто из святых, сколь угодно
замечательный, от этого не был свободен: ни верный Авраам, ни столь любимый
Моисей, ни Давид - муж сердечный, никто из пророков, ни Иоанн Креститель,
который свидетельствовал величие Господа, ни Мать, необыкновенно любимая, ни
даже тот из учеников, которого Он возлюбил более остальных. От первого
человека и до истребления мира, всем определено однажды умереть. Отчего
пошла греческая поговорка: "Смерть рядом с юностью", которая относится в
равной степени ко всем: королям, первосвященникам, сатрапам, равно как к
беднякам и нищим. Кому же не хватит спокойствия терпеть это зло с такими
людьми, в столь большой компании? Ты, хочешь - не хочешь, воздавая должное
природе, избегаешь того, чтобы ко всем святым присоединиться? Тот, Чья
природа была бессмертной, ради тебя сделался смертным. И ты, рождённый
смертным, столь часто заслуживая смерть, испрашиваешь себе одному из всех
бессмертие? Только то обдумай, сколько и каких будешь иметь братьев, и сразу
успокоишь душу твою. К тому же вовсе не постыдно, что все мы умрём, как не
стыдит нас, что мы рождены были, или что были созданы людьми, а не ангелами.
Это первое, и отнюдь не незначительное утешение в мыслях о смерти. Ещё более
действенно будет, если извлечём истинный смысл из того, что мы ещё не
разбирали. Смерть мучает многих, помышляющих, как бы сохранить удобства.
Тогда они воображают себе: милый восход солнца, прекраснейшая картина неба,
красивые виды мира, пробуждающегося весной, игры, застолья, жена, дети, дом,
виноградники. Но открыть следует и второй глаз, которым ты увидишь, сколь
больше ты оставляешь зла, чем добра. К тому, что само по себе видится
благом, сколько примешивается бедствий и горечи. Возвращается память назад
через все ступени жизни: какое нечистое зачатие, какое опасное вынашивание,
какое несчастное рождение, сколь доступное злу детство, сколь подвластная
беззакониям юность, сколь загрязнённая грехами молодость, сколь поглощена
заботами зрелость, сколь горестна старость.

Я не знаю, сможешь ли ты отыскать кого-либо счастливо рождённого, чтобы
Бог позволил ему пройти от самого зачатия через всю вереницу деяний времени
до старости, наслаждаясь благом, претерпевая зло, и вернуться в
первоначальное состояние. Насколько заметно неразумие в том, чтобы снова до
такой степени волноваться, когда следует уже оставить всё это, отчего мы бы
отказались, если бы нам было позволено обрести с самого начала. Умалчиваю
теперь о тех бедах, которыми так затруднена эта жизнь,так что какие-то
язычники высказывали мнение, что человеку от богов (я передаю их мысли) дано
не столько благодеяния, сколько, как видно, возможности для погибели. И тот
замечательный поэт произнёс, не сомневаясь: "Нет живого существа несчастнее
человека". Впрочем, если ничтожен для тебя авторитет языческих корифеев, сам
святой Экклезиаст, не сомневаясь, писал: "День смерти лучше, чем день
рождения".

Столько о зле, но теперь о благе. Усвой мысль, сколько забот и тягот
доставляют богатства, от коих ныне ты не можешь освободиться. Насколько
больше алоэ, чем мёда, горечи, чем сладости, приносит жена, из-за чьей любви
ты боишься смерти. Сколько волнений приносит обучение детей, их болезни и