"Лилиана Розанова. Две истории из жизни изобретателя Евгения Баранцева (сб. "Фантастика, 1967")" - читать интересную книгу автора

вечерней жизни.
На лекциях Женька иногда проваливался. То есть физически, конечно, он
никуда не девался, но духом уносился далеко: глаза у него аккомодировались
на бесконечность или он бешено начинал записывать обрывки формул, ничего
общего не имеющих с предметом лекции. Один раз, помню, с ним случилось
такое на "Введении в бионину инфузорий". А с другой стороны от меня сидел
Немка и тоже бормотал что-то от инфузорий крайне далекое - может, рифмовал
интеграл с забралом, не знаю. Посмотрел я на них - и сам, чувствую,
проваливаюсь, уношусь куда-то, и лекторские слова уже доносятся до меня,
словно через перину. А читал нам "инфузорий" сам профессор Стаканников,
читал таким клокочущим, напористым басом, словно не об инфузориях, а о
пещерных львах.
Так вот, несмотря на этот бас, я как зевну, со звуком даже. Хорошо -
лекция кончилась. И Баранцев с Немкой спустились со своих высот в
аудиторию, и Немка задал один из своих дурацких вопросов:
- Вот шел, шел человек в плохую погоду, поскользнулся и шлепнулся в
лужу, - как сказать одним словом?.. Упал - намоченный.
Да... О профессоре Стаканникове вам, наверное, тоже приходилось слышать.
Вот-вот, тот самый, известный ученый. И внешность у него такая маститая.
Встретите на улице, непременно подумаете: "Это идет член-корреспондент".
И вот профессор Стаканников тоже оказался участником одной, истории, о
которой я вам расскажу и к которой Женька Баранцев имеет самое прямое
отношение.
Нужно сказать, что мы давно, со второго курса, поняли, что Женька
возится со своими схемами не просто так, а бьет в одну точку. Не такой он
был человек, чтобы растекаться мыслью по древу. В ответ на наши расспросы
он бормотал нечто невразумительное, так что мы постепенно от него отстали
и странную, шишкастую конструкцию, которая гнулась у него в ногах кровати,
перестали замечать. Зато Константиновы девушки, впервые попадавшие в нашу
комнату, цепенели перед ней в восхищении, как перёд Нёмкиной арфой, и
начинали тянуть из нас душу, пока не получали ответ, что это есть.
Один раз - тогда была такая Кира - Немка объяснил:
- Это полудействующая - модель перуанского термитника с обратной связью.
Потом Киру сменила красавица, известная у нас в комнате, как "Симбиоз
шляпы с волосами". "Симбиозу" Немка просто сказал:
- Перед вами кактусоидная форма существования протоплазмы.
Баранцев в эти разговоры не вступал, но во время объяснений смотрел на
Немку с благодарностью.
Дело шло к госэкзаменам и к защите дипломов, когда однажды Баранцев сам
начал разговор. Наступал вечер, и в комнате не было посторонних, только мы
вчетвером.
- Ребята, - говорит Женька, - я недавно кончил одну штуку. Вчерне. Идея
не моя, она давно описана, моих тут, собственно, несколько узлов... Ну,
использовал интегрирующие схемы... Квазияпонскую оптику...
- Не тяни, - сказал Константин.
- Да нет, ничего особенного. Обыкновенный Коллектор Рассеянной
Информации, только малогабаритный и локального действия.
Мы переглянулись. Идея Коллектора, конечно, не нова.* Общеизвестно, что
ничто в природе бесследно не исчезает; значит, в принципе каждый след
можно уловить, усилить, очистить от последующих напластований и связать с