"Лилиана Розанова. Две истории из жизни изобретателя Евгения Баранцева (сб. "Фантастика, 1967")" - читать интересную книгу автора

- Кого жалко, так это Старика, - сказал Другой Молодой человек. - Дожил
до такого позора. Его Турлямов сожрет в первую очередь.
- Инфаркт он ему сделает, - невесело согласился Молодой Стаканников.
Так они курили некоторое время.
- Кстати, - сказал Другой Молодой человек. - У тебя на отзыве
диссертация Копейкина?
- У меня. - Молодой Стаканников сплюнул в урну. - Утвердили оппонентом.
- Ну и как она тебе?
- Бред собачий, - сказал Молодой Стаканников. - Ни одного чистого
контроля.
А демагогии! Скулы сводит.
- Не завидую тебе, - серьезно сказал Другой Молодой человек и посмотрел
прямо в глаза Молодому Стаканникову. - Ты же знаешь, кто такой Копейкин.
Учти ситуацию.
- А иди ты к дьяволу! - отрезал Молодой Стаканников.
Они побледнели и тихо растаяли. Но тут же прорезались вновь. Теперь они
сидели рядом на длинной вогнутой скамье, положив локти на обшарпанный
барьер. За их спинами высилась аудитория, лица обращены были вниз, где за
столом, устланным зеленым и уставленным примулами, стоял, охватив указку,
как ствол, щупленький, словно присыпанный пеплом, человек без возраста.
Председательствующий был плотен и блестяще лыс. Его руки с выпуклыми
желтыми ногтями были широко раскинуты на сукне, и время от времени он
сгребал его в ладони и наваливался грудью, будто желая утвердиться на этом
своем месте.
- Слово официальному оппоненту, - сказал Председатель и обвел глазами
сидящих на первых скамьях. Взгляд у него был словно не сплошной, а
квантованный: по прицельному, цепкому взглядику на человека.
Первые скамьи мелькнули перед нами: насупленные брови, опущенные
ресницы, дымки папирос, прикрываемые ладонями, черные ермолки, пальцы,
барабанящие по исчерканным листам, разбухшие портфели. Совсем близко от
нас оказался долговязый старик; запустив пальцы в голубоватую бородку, он
сидел словно в отдалении от всех и беззвучно смеялся.
Вдоль этого первого ряда пробирался, прижав к себе папку и наталкиваясь
на чьи-то колени, Молодой Стаканников. Выйдя к трибуне он разложил бумаги
и начал тихо:
- Диссертация Вэ Вэ Копейки на состоит из девяноста пяти страниц
машинописного текста... - Но вдруг поднял голову и закричал тонким
вибрирующим голосом: - Товарищи! До какого же состояния должен был дойти
наш институт, чтобы это - это! - эта демагогия!.. Это эпигонство!.. Эта
самодовольная, воинствующая безграмотность!.. Могло! Существовать! В
качестве диссертации!
Плеская воду, он налил себе в стакан, судорожно глотнул и продолжал,
несколько успокоившись:
- На тридцати страницах вступления Вэ Вэ Копейкин уничтожает Менделя за
незнание марксизма, а на тридцати страницах заключения восхваляет
невиданный подъем нашего сельского хозяйства. На оставшихся страницах
автор описывает то, что он хотел бы получить. Понимаете? Хотел бы! Но
собственные его данные не доказывают ни-че-го...
Молодой Стаканников перевел дух и снова обратился к бумагам. Но тут
Председатель, который до этого момента подгребал к себе сукно со стола, с