"Лилиана Розанова. Две истории из жизни изобретателя Евгения Баранцева (сб. "Фантастика, 1967")" - читать интересную книгу автора

предсказать, чем на десять?
Женька поморщился.
- Долго объяснять. Решайте: тысяча лет - устраивает?
По Ксаниному лицу пробежали, сменяя друг друга, разочарование,
растерянность, краткое раздумье и, наконец, гордость.
- Тысяча лет! - прошептала она. - С ума сойти... Тысяча!
И началось... И пошло!.. Теперь вместо кино и катка, вместо сна, еды,
уроков и мытья посуды, вместо чтения "Антологии современной фантастики",
наконец, я рыскала по музеям и библиотекам.
Моя бабушка переводила Ксанке первый в истории модный журнал - "La
derniermode" 1873 года издания:
- Pendant cette saison les decolletes les plus piquants seront les plus
francs. О! Ах, Ксюша, представь, мадам Маргернт де Понти предлагает
декольте с кружевным бантом!
У Ксанки появился новый поклонник - студент с истфака, некто Рома,
изысканный и томный молодой человек. Когда бы Ксанка ни выходила из школы,
он ждал ее на углу.
- Видите ли, Ксаночка, - говорил он, прижимая к своему боку ее локоть,
- буржуазные ученые выдвинули несколько, с позволения сказать, "теорий"
происхождения одежды. Они, например, пытаются объяснить ее
возникновение чувством полового стыда. Это же - ха-ха-ха!..
Володька Дубровский, у которого обнаружилась тетка-уборщица в Доме
моделей, приводил Ксанку на закрытые просмотры и срисовывал для нее
уникальные образцы.
Брат Немы Изюмова делал фотокопии ценных рефератов по истории вопроса.
А Вадим Николаич - вы представляете! - в воскресенье, накануне
Ксанкиного дня рождения, слетал в Ленинград и купил в Эрмитаже репродукции
всех картин, на которых женщины были хоть во что-нибудь одеты.
Последним эпизодом Ксанка любила прихвастнуть при случае. Правда,
обязательно добавляла, доверительно понизив голос:
- Только ты никому, ладно? Никто из них не вникал, зачем Ксане все это
понадобилось. Каждый, как мог, зарабатывал ее улыбку. Собственно,
полностью в курсе дела были мы трое. Баранцев ушел в вычисления и только
покрикивал на меня: мол, недостаточно быстро поставляю информацию. От
Ксаны толку было мало; впрочем, ее слово было впереди, на последнем этапе:
она должна была явиться на наш школьный: выпускной бал во всем блеске
моды. Тридцатого века!
Я, в, этом смысле в расчет не: шла. Понимаете! какую-нибудь завтрашнюю
пуговицу или послезавтрашний воротник я бы, пожалуй, рискнула на себя
нацепить. Но Трехтысячный год! Нет, такое было по плечу только Ксане
Таракановой. А мне просто ужасно интересно было узнать, что из этого
получится. И нравилось сидеть по вечерам в подвале, смотреть на
взъерошенного Женьку и следить за колдовским бегом зеленых огней по
панелям "Бескудника-Первого".
- Рукава! - бросал мне Женька.
Я запускала в хитроумную, конструкции Баранцева, картотеку длинную
спицу нашей ночной сторожихи тети Гути, и все, что изобрело человечество в
смысле рукавов, зафиксированное на перфокартах, само собою вытряхивалось
из картотеки и веером раскладывалось на стол перед Баранцевым!
Тетя Гутя, отдавши свои спицы под науку, бог знает как гордилась. Кроме