"Лилиана Розанова. Две истории из жизни изобретателя Евгения Баранцева (сб. "Фантастика, 1967")" - читать интересную книгу автора

Принципиальная сторона проблемы была, собственно, уже решена. Конечно,
Женька по Ксанкиным заданиям предсказывал ей кое-какие мелочишки, уточнял
детали, но это была так, ерунда, решаемая чистой техникой и не требующая
вдохновения.
Женька стал задумчив. То целыми вечерами напролет играл со своими
пятиклашнами в "крестики-нолики", то они прибегали к нему на переменке, и
старший, ушастый ординарец докладывал:
- Женя, к слову "слон" Бескудник придумал 2193 рифмы!
- Но из них 1125 непонятных, - уточняла девочка Лёка. У них появились
свои дела.
Но все-таки часто получалось так, что из школы мы уходили вместе:
Баранцев, Ксана и я. Баранцев шел рядом с Ксаной, а я - что делать? -
отставала на несколько шагов. Понимаете, Земля оттаяла, между домами
квартала 798 дробь восемь-бис грязь была по макушку, и от дома к дому и к
рощице возле автобусной остановки, где уже проклевывались вербинки,
скользкие, как новорожденные цыплята, ходили только по мосточкам-досточкам
шириною ровно в два идущих рядом человека. Так что я шла следом за
Баранцевым и Ксаной, а ординарцы - гуськом - за мной. На ходу ординарцы
обсуждали проблемы лежащей на боку восьмерки и другое подобное, - видимо,
в них вовсю начали прорезываться безусловные математические рефлексы.
Между тем время уже не шло, а летело, весна входила в силу, мимозой у
нас не торговали, зато прямо за школой лезли под солнышком подснежники,
лучезарные, как глаза Ксаны Таракановой.
Наступила пора экзаменов. Пора аттестатов.
Папа и мама Таракановы, увидев Ксанкин аттестат, пришли в отчаяние. Моя
бабушка грустно утверждала, что, будь я посерьезнее, так могла бы стать
почти отличницей. Что до Баранцева, то Вадиму Николаичу понадобилось
полтора часа, чтобы уговорить комиссию поставить ему по устной литературе
хотя бы тройку, условно.
Но все-таки, все-таки он наступил - вечер двадцатого июня, наш
выпускной бал! Летели в потолок пробки от шампанского, дымились торты из
мороженого, благоухала клубника, и каждая черешина отражала люстру
лакированным бочком.
И уже джаз нашего квартального ресторана "Лазер" настраивал свои
тромбоны-саксофоны.
Но у меня все колотилось внутри, и через стол я видела, что и Женька
Баранцев сам не свой - смотрит все время то на дверь, то на часы.
Ксаны не было.
- Ребята, - сказал Вадим Николаич (это был пятый или шестой тост, когда
говорят уже не торжественно и слышат только те, кто сидит неподалеку). -
Сейчас вы еще не понимаете, что это был за год, вы поймете это позже, а я
понимаю уже сегодня. Для меня-то он был таким же удивительным, как для
вас, и мне ужасно жаль уходить отсюда вместе с вами.
- Вы уходите из школы? Вадим Николаич! Правда? Неправда! Почему же?! -
зашумели мы.
- Так получилось, - ответил наш Вадик и улыбнулся странной,
затаенно-счастливой и, грустной улыбкой.
... Все бросились к нему с расспросами, но в это время открылась дверь
и вошла Ксана.
Ее отовсюду было отлично видно.