"Николай Рубан. Тельняшка для киборга" - читать интересную книгу автора

нормальный принцип естественного отбора: "Человек человеку - друг, товарищ и
волк", а самый порядочный ответ на наивную, по школьной еще привычке,
просьбу о подсказке, короток и конкретен, как залп расстрельной команды:
"Хрен тебе!". Хуже, если с доброжелательно-товарищеским видом подскажут так,
что наивный абитуриент после такой подсказки оглашает безутешными рыданиями
коридор, ведущий к дверям приемной комиссии, направляясь забирать документы
и проклиная подлое коварство.
Но вот позади экзамены и мандатная комиссия: невероятное свершилось!
Поступил!! Пьяные от телячьего восторга, летят пацаны на почту отбивать
мужественно-хвастливые телеграммы и не догадываются, что это вот и есть их
самые счастливые мгновения за всю жизнь. Конечно, потом будет еще много
хорошего, но даже самые радостные минуты будут уже охлаждаться отрезвляющей
струйкой опыта и пониманием, что счастья без довесочков не бывает. А сейчас
- вот оно, счастье, без конца и края, и дальше в жизни будет только хорошее,
ибо самое трудное - позади. Наверное, смелость - это отсутствие опыта. Или
незнание - как вам удобнее.
Проза начинается быстро, уже на следующий день. Переодевание в форму -
н а с т о я щ у ю!! Даже пропитавший ее насквозь кисловатый запах
дезинфекции кажется таинственно-волнующим - он тоже н а с т о я щ и й, этот
запах - из мужской взрослой жизни. Увесистые яловые сапоги-говнодавы,
надетые впервые в жизни, делают тебя в собственных глазах почти ветераном, а
новенькая тельняшка принимается из рук сонного прапорщика с благоговением,
словно плащ мушкетера из рук капитана де Тревиля и впору преклонить колено,
как при посвящении в рыцарский сан.
Проверка выданных противогазов. Сладко-жутковатое замирание сердца в
прожаренной солнцем палатке, взгляд завороженно прикован к склянке с
хлорпикрином в руке майора-химика, разливающего таинственную жидкость на
траву. Панически задерживаешь дыхание, боясь вдохнуть. Когда становится
совсем уже невтерпеж, судорожно вдыхаешь пахнущий жаркой резиной воздух
крохотными глотками, с опаской, изо всех сил сдерживаешься, чтобы не рвануть
вон из этого жуткого брезентового полумрака. Нет, ничего...
К форме надо пришивать кучу всякого барахла - погоны, шеврон, петлицы,
подворотничок. Разумеется, получается вкривь и вкось. Отпарываешь,
пришиваешь по новой. Опять криво. После пятого раза исколотые пальцы
отказываются держать иголку, а в глубине души накаляется жар едкого
раздражения к этим атрибутам, которые всего пару часов назад готов был
оросить слезами умиления: почему нельзя пришивать все эти прибамбасы прямо
на фабрике, одновременно с пуговицами?! Издевательство, блин... Наконец, все
пришито. И даже довольно ровно. Начинаешь ощутимо уважать себя. Ай да
Пушкин, ай да сукин сын!
Появляется сержант со школьной линеечкой в руках. Строит отделение,
осматривает каждого, дотошно вымеряя расстояние пришитых знаков различия от
края плеча, плечевого шва, обреза петлиц и т.д, и т.п. Итог: все хреново,
все переделать. Опять?! Из-за несчастных пары миллиметров?! Народ пытается
трепыхаться и убедить сержанта в несущественности предъявляемых требований.
Ничего, обычное дело - сырье тоже трепыхается, когда его втягивает машина
для последующей обработки.
Так начинается КМБ, или курс молодого бойца, или карантин, как его чаще
называют. Месяц до начала основных занятий и принятия присяги. Что-то вроде
чистилища, мелкого фильтра, дающего последний шанс задуматься, прислушаться