"Николай Рубан. Кахетинский мститель" - читать интересную книгу автора

воздух - хрусталь! Стоишь так на вышке: глы-палы! Вся Алазанская долина
перед тобой раскинулась, насколько глаз хватает - сады с лесами, как
малахитовая пена на поля выплеснулась, река Алазани, как ртутная змея, под
солнцем горит! И горы над тобой нависли - еще в утренней дымке, сизые,
только снежные вершины уже розовым светом сияют. Ну просто - черт его знает!
То ли запеть хочется, то ли полететь, то ли хотя бы в морду дать
кому-нибудь!
И вот, стоит капитан на вышке, бойцов к куполу по очереди пристегивает,
скидывает вниз - идет дело своим ходом. И вдруг слышит: кто-то орет внизу
по-грузински: дескать, стой, сукин сын! догоню - убью, паршивец! Глядит вниз
- несется прямо к вышке какой-то пацан, а за ним увесистый дядька пузом
колышет и кулаками потрясает. В кулаке у дядьки зажат ремень, штаны у него
без ремня сползают и бежать ему трудновато. А пацан - мелкий, ну, лет
десять-двенадцать, летит, как воробей, фиг за ним угонишься. Так, воробьем,
он на вышку и взлетел. Выскочил на площадку, от высоты сперва заробел, и за
капитана ухватился.
Ну, дядька тоже, было, вслед за ним на вышку полез, но на десятой
ступеньке раздумал, слез на землю и пытается вышку трясти. И визгливо
требует от пацана слезть, чтоб дать возможность выдрать его как сидорову
козу. А пацан - он что, совсем дурак? Хоть на глазах слезы и блестят, но с
высоты положения скандальным голосом требует гарантий неприкосновенности. А
сам все за капитана держится.
Ну, что - надо кэпу конфликт улаживать, раз выпало вдруг стать
ограниченным контингентом миротворческих сил. Вступил он с дядькой (как
нетрудно догадаться, папашей этого пацана) в переговоры. И что выяснилось?
Изначально, значит, истоки конфликта были в том, что Дато, этот паршивец, с
самого своего рождения является родительским наказанием. Сначала на него
воспитательницы в детском саду в один голос жаловались за непомерную
строптивость, теперь вот учителя.
А вчера вообще что отмочил! Мало того, что схлопотал двойку по
английскому, так еще и дерзко заявил учителю, что лично ему, Дато Банцадзе,
этот чертов английский сто лет не нужен. Его, дескать, вполне устраивает
родная Кахетия, и ни в какую Англию он отсюда уезжать не собирается. А если
этим англичанам вдруг приспичит с ним поговорить - пусть сами учат
грузинский и приезжают сюда, к нему в гости: шашлык, вино и кахетинское
гостеприимство он им гарантирует.
Большой почитатель английской поэзии, учитель Гиви Автандилович был
уязвлен и оскорблен в лучших чувствах. Помимо жирной двойки он накатал на
целую половину дневниковой страницы гневное послание родителям. Это послание
отец читал вслух, с выражением, все более и более проникаясь праведным
гневом поклонника Шекспира и Байрона. А проникнувшись как следует, выдернул
из штанов ремень и всыпал сыну по полной программе - папа Сурен всегда был
весьма скор на расправу.
Претерпев экзекуцию, Дато заперся в туалете и оттуда яростным сопливым
голосом принялся обещать папаше страшную месть сразу же по достижении
мстителем и мстимым подходящего возраста. Папаша же, как всегда в таких
случаях, уже терзался угрызениями совести и жалостью к непутевому чаду. Дабы
заглушить эти угрызения, скандальным голосом принялся сваливать вину за
происшедшее на самого Дато.
- В кого ты только такой уродился? - скорбно вопрошал папаша у двери