"Гала Рубинштейн. Всячинки" - читать интересную книгу автора

кажется - я гоню эти мысли, изо всех сил гоню, но плохо получается, особенно
в последнее время - так вот, по-моему, у них еще одна женщина есть. Я не
ревную, нет, я понимаю, конечно, можно любить двоих, мне ли не знать... И
она смеется так, и губы так складывает - я так не умею... Да нет, не ревную,
но злость берет, почему она вмешивается все время? Я только подойду, только
сяду рядом, так она сразу лезет со своими шутками дурацкими. Нет, мы не
знакомы, но я же чувствую, она тут все время... Ей легко, конечно, а я
извелась совсем. Я вот думаю, может нам как-нибудь вчетвером встретиться, ну
подстроить как-нибудь, я не знаю, наврать всем разного, мне почему-то
кажется, что если мы все соберемся, так все само собой решится каким-то
чудесным образом, а то невозможно же так...

* * *

И вот еще что очень важно - очень важно не увлекаться написанием
текстов без знаков препинания потому что знаки препинания организуют
мыслительный процесс и вообще знаки препинания для текста это то же что я
даже не знаю что для души ну например дисциплина никто же не станет я
надеюсь спорить что душе необходима дисциплина и вообще дисциплина для души
это то же что я не знаю что для тела ну например опрятность лучше три
морщины на лице чем одна на чулке правда-правда я точно знаю хотя если уж
совсем честно я бы пожалуй предпочла все-таки на чулке хоть бы и три тем
более что чулка у меня ни одного так что я мало чем рискую если уж
совсем-совсем честно а знаки препинания - ну что, ну это ерунда, в сущности,
что ж мне жалко, господи, такая малость...

* * *

Человек держит в руках серебряный кувшин красоты необыкновенной. Узоры,
чернение. Легкий и звенит на ветру. Человек любуется, рассматривает очень
внимательно, щурится, достает малярную кисть и начинает покрывать кувшин
толстым слоем грубой позолоты. Вся эта беда блестит на солнце все сильнее и
сильнее. Человек кривит губы и ставит кувшин на полку. Ночью ему приснится,
как он швыряет испорченный кувшин об стену, а потом долго плачет и сдирает
позолоту, ломая ногти. Утром он ничего не вспомнит, позавтракает и пойдет на
работу. И только солнечный зайчик, проскользнувший по лицу, вызовет смутное
беспокойство и невнятное раздражение, но это ничего, он привык.

* * *

Плыву по реке, солнышко, ветерок, птички... На берегу сидят какие-то
люди. Вдруг понимаю, что это мой труп проносит мимо врагов, которые уже
достаточно долго сидят на берегу... А я их даже не знаю, вот что обидно.

* * *

Спуск занял гораздо больше времени. Или нет, начнем, пожалуй не так.
Поднялись мы, прямо скажем, стремительно. Без привалов, без разговоров, хотя
торопиться было некуда, впереди была практически вся жизнь, хотя вся жизнь -
это совсем не обязательно долго. Мне почему-то хотелось побыстрее подняться,