"Лев Рубинштейн. Альпинист в седле с пистолетом в кармане " - читать интересную книгу автора

крикнул: "В переулочке справа кухня!" В одно мгновенье команда перестала
существовать. В переулке действительно стояла походная кухня, окруженная
толпой. Почти все были с винтовками, но почти все без амуниции и
противогазов. Не было не только котелков, но и ложек (штатский не бережет
ложку, а настоящий солдат не потеряет ее даже в аду).
Повар стоял на подножках кухни, черпал кашу черпаком и клал ее в
пилотки, подставляемые со всех сторон. Каша была жидковата, но мужики
ложились лицом в пилотку и всасывали ее в себя. Они так давно не ели! А кто
думал о том, что пилотку нужно будет надевать на голову? Я тоже давно не ел,
но пилотку не стал подставлять повару. Сколь было сил, кинулся к бригаде, и
вскорости в темноте встретил, как ни странно, Карпа Великанова. Он, выполняя
какое-то задание, возвращался к бригаде. Карп сказал: "Бригада далеко,
теперь по приказу отступает к Любани. Пойдем ее догонять!" И мы побежали.
Скорее, нам казалось, что мы бежим, но мы старались. И только альпинистская
волевая выучка помогла продолжать ковыляние, казавшееся нам бегом. Мы так
долго не ели и не спали.
Ночью, в незнакомом городе, ставшем совсем пустым, с узкими улочками,
заваленными остатками сгоревших и еще дымящихся домов, мог найти дорогу
только Великанов с его гениальной способностью ориентироваться.
Когда мы вышли на дорогу Новгород - Ленинград, уже начинался рассвет.
Еще километра два бежали и достигли хвостов бригады.
Позади всех, как капитан с тонущего корабля, шел замком-бриг Цыганков,
сильно отличавшийся от ее командира по всем важнейшим человеческим качествам
... "Почему ты без машины? - спросил он меня самым строгим тоном, на какой
был способен. - Где она?"
- Она в садике у кремля.
- А почему ты здесь?
Я стал объяснять про заградотряд, но он не слушал меня.
- Сволочь! Расстреляю, как собаку! (взялся за кобуру) Там все секретные
документы... Там знамя бригады. Тебе, значит, ништо? Если оно пропадет, нашу
бригаду распустят с позором!
Хотелось сказать, что большего позора, чем идти с такой кучкой вместо
бригады, еще не бывшей в бою, не может быть. Но я удержался, или немного
струсил. Кто его знает? Может пальнуть со злости и сгоряча.
- Иди! Возвращайся! И без документов и знамени чтоб я тебя не видел! И
помни! Что я тебя разыщу ... тра-та-та ... где угодно! И расстреляю
собственноручно.
- Вам меня разыскивать не придется! - сказал я, не боясь теперь его
нисколько. (Его "псих" несколько спал.)
- Одному идти? - спросил я, надеясь, что он пошлет со мною Великанова.
- Что тебе, почетный эскорт давать? - опять взорвался он. - Как один
бросил машину, так один и доставай ее. Шагом марш!
- А может быть, бегом? - сказал я вместо "есть". Теперь я его не боялся
нисколько, даже позволил себе пошутить, ведь я был штатским, а штатские
точно знают, когда нужно бояться. Ему очень хотелось моими грехами прикрыть
свои грехи. Ожесточенный человек - проводник дьявола.
Однако шутки были плохи, мне нужно было возвращаться одному в
оставленный войсками город. Здесь можно было бояться, и, признаюсь, я
боялся, но делать нечего, и припустился трусцой, припадая на стертую правую
ногу, обратно к ставшему таким знакомым и таким "обожаемым" Новгороду.