"Борис Руденко. Трудный случай в практике (Сборник "Помочь можно живым")" - читать интересную книгу автора

и, не разворачивая, прятал в одежде. Это был пароль, понимаете? Второй
листок с тем же словом - парный к вытянутому - оставался в ящике. Никто из
нас не знал, _какое_ это слово, - ни тот, кто ушел, ни оставшиеся. В этом
заключался весь смысл! Горгона не может знать того, чего не знает ни один
из нас!
Ушедший разворачивал свой листок только при возвращении, перед самым
входом в планер. Читал и сообщал пароль. Каждый из нас записывал то, что
слышал. Если записи совпадали, люк открывался... Не такая уж быстрая
процедура, но для того, кто ждал снаружи, опасности уже не было, - он
находился под защитой бортовых разрядников...
- Я знаю, о чем вы хотите спросить. Случалось ли, что записи не
совпадали? Один раз... Демидов... мы так и не узнали, что с ним произошло.
Проклятое место!
Он ушел и вернулся даже раньше, чем мы его ожидали. Так же весел, как и
всегда. Только почему-то без контейнера, но мы сначала не придали
значения. Демидов был совершенно такой же... Настоящий... Прокричал
каждому из нас пароль, и наши записи не совпали. Вернее, совпали, но не у
всех. Тут тоже много странного. Трое из нас услышали свои собственные
слова - я, Павел и Нина. Шелихов отчего-то услышал слово, которое загадала
Нина, а в ящике оставалась записка Павла. Все запутанно. Вероятно, дело в
индивидуальной восприимчивости.
Мы не знали, что делать. Демидов ждал, торопил нас, возмущался -
словом, вел себя так, как должен был вести себя в представлении каждого.
Это было по-настоящему страшно. Два часа мы не могли ни на что решиться.
Павел хотел выйти к нему, проверить ценой собственной жизни, но я не
позволил. Я пугал Демидова, кричал ему: ты фантом, и я тебя сейчас
уничтожу, стрелял поверх головы, но горгона всегда точно знает, чувствует,
когда нет опасности. Она ведь слышит, как должен вести себя настоящий
Демидов. А страх абстрактный ей просто неведом. Слишком она примитивна...
Наконец Шелихов - до сих пор не понимаю, как он сумел, - сжег фантом в
упор из разрядника. Оскалился, затрясся весь и нажал гашетку. Не знаю... Я
думаю, в случае ошибки он тут же убил бы себя...
Что? Было ли?.. Да, было. Два раза случалось, что фантом появлялся
раньше, чем ушедший член экипажа. К счастью, это произошло уже после
случая с Демидовым, и мы не теряли понапрасну время. Сжигали фантом, тут
же писали новые записки, вытягивали одну и клали снаружи, перед входом -
ведь старый пароль становился недействителен, все мы уже знали это слово.
Один раз вот так явился фантом... Но этого я не хочу вспоминать. Иногда
меня донимает мысль, что каждый из нас по нескольку раз убит там, на
Церексе...


Шелихов потряс ящик, потом сдвинул крышку ровно на столько, чтобы Павел
сумел протиснуть внутрь руку, и отвернулся. Никто из них не видел, как
Павел достает пароль: следовало исключить возможность случайного опознания
своей записки по характеру сгибов.
Нина сидела спиной к Чернолецкому. Он смотрел на ее затылок, коротко
остриженный, совершенно мальчишеский, тонкую, нежную линию шеи и
трогательно худенькую спину.
- Я готов, - услышал он голос Павла и очнулся.