"Борис Руденко. Работа по призванию" - читать интересную книгу автора

- Вот. оно что, - заинтересовался Сеня. - Так бы сразу и сказал. А
сведения у тебя точные?
- Факт! Лично проверял.
- Тогда другое дело. Как с ним обращаться-то, с твоим аппаратом?..
Сеня не стал сразу включать полученный от Федора прибор.
Потребовалось некоторое время, чтобы уладить земные дела.
Он подал заявление об уходе с работы. Попрощался с Люсей, питавшей в
отношении- Сени неопределенные надежды. Ему тоже нравилась Люся, но ради
искусства необходимо идти на жертвы. Поэтому Сеня объяснил всхлипывающей
девушке, что уезжает в длительную командировку. Куда? Он не удержался:
далеко. Возможно, что за границу, только это секрет. Надолго ли? Вероятно,
да. Года на два.
- Сеня, - сказала Люся, прикладывая к глазам и пачкая тушью платочек. -
Я давно подозревала, что ты человек особенный, не такой, как все. Я буду
тебя ждать. Обязательно...
Наконец все было готово. Сеня упаковал личные вещи: одеяло, подушку,
набор шариковых ручек и карандашей, побольше чистой бумаги для будущих
стихов. Сложил все это аккуратной кучкой, уселся сверху и включил прибор. С
минуту прибор разогревался, тихонько попискивая, потом словно мягкая и
мощная рука подпихнула Сеню пониже спины, и он вместе со своими пожитками
влетел в подпространство.
Огляделся. Тепло, сухо и безветренно. Подпространство было будто в
тумане - просматривалось всего шагов на сто, но на это Сене было наплевать.
Он расстелил одеяло, устроился поудобней и принялся за работу.
Время в подпространстве текло незаметно. Да и было ли оно там - время?
День не сменяла ночь, и вслед за нею не наступало утро. Неяркий серый свет
ровно струился со всех сторон, снизу и сверху. Ничто здесь не отбрасывало
тени, оттого сочинять можно было и сидя, и лежа на любом боку. Только воздух
казался чуть затхлым. Или только казался?
Может быть, работа у Сени шла не слишком споро, но куда спешить? Сеня
не гнался за легким успехом. Он сейчас даже еще и не писал стихов, а просто
оттачивал свое мастерство, чувствуя, как оно становится все острее и тоньше.
Изредка вспоминалась Люся - и это было хорошо. Настоящий художник должен
испытать страдание, познать боль и горечь утраты. И Сеня страдал по
возможности, готовясь перековать свои переживания в пылающие искренним
чувством строки.
Стихов пока не было, но мастерство тоньшало и острело.
А время стояло или текло, туда ли, обратно или, может, както вбок - по
своим подпространственным законам, не касаясь Сени совершенно. И совсем
неизвестно было бы, сколько его уже утекло, если б в привольное Сенино житье
не ворвалось то, что лишает окружающее однообразия, разрушает монотонность,
рождает причинность и являет собой точку отсчета. В его жизнь ворвалось
Событие.
- Ах! - услышал Сеня чей-то возглас и поднял глаза.
Перед ним стоял человек в космическом скафандре. Он показывал на Сеню
толстым пальцем из сверхпрочного сплава и ахал:
- Невероятно! Абориген подпространства!
Сеня молча осмотрел гостя, потом сказал с легкой досадой:
- В чем дело, товарищ? Успокойтесь, пожалуйста, и объясните, что вам
нужно.