"Вадим Руднев. Диалектика преследования" - читать интересную книгу автораего надо обязательно убрать. Так думает преследуемый. Он может не знать этой
тайны и так никогда и не узнать, за что его преследовали, как герой романа Кафки "Процесс" Йозеф К. Здесь преследователь выступает как анонимная сила, олицетворяющая Суперэго, преследующая за универсальную экзистенциальную вину, которая есть у всякого человека. Но преследуемый также может узнать свою вину или тайну, в которую он проник, по мере преследования. В фильме Сиднея Поллака "Три дня Кондора", который можно рассматривать в качестве парадигмального массового нарратива о преследовании, герой, филолог, работающий в ЦРУ, будучи чрезвычайно талантливым параноиком (он занимается тем, что по сопоставлению нарративных схем из бульварных детективов раскрывает реальные преступления), случайно раскрывает самую страшную тайну ЦРУ, заключающуюся в том, что внутри этой организации есть еще одна тайная организация, которая занимается виртуальной разведывательно-геополитической деятельностью. Герой, полагая, что обнаружил контр-организацию внутри ЦРУ, посылает отчет начальству. В качестве ответа начальство присылает убийц, которые отстреливают всех сотрудников отдела, в котором работает герой, кроме него самого, который в этот момент случайно вышел за бутербродами. Вернувшись в офис, он обнаруживает, что все убиты. С этого момента начинается преследование самого героя - Кондора. Его преследователь, наемный убийца, пожилой сухопарый мужчина, - это, конечно, отцовская фигура. Он не питает никакой личной неприязни к герою, он даже по-своему гордится им, когда тот ловко уходит от преследования. Он лишь выполняет функцию преследователя. Когда по ходу сюжета в преследовании отпадает нужда, он приветливо, даже с некоторой отцовской нежностью разговаривает с героем. фрейдистский смысл? ЦРУ - alma mater героя. Раскрыв его (ее) тайные знаки, он попался на удочку соблазняющего жеста. Узнать тайну матери - значит познать мать. Если мать все же подала параноику знаки, то это могут быть только сексуальные знаки, (ср. о сексуальных знаках Царевны-Несмеяны в работе [Руднев 2001a]). Но материнские знаки читать нельзя. За это Кондора карает отцовская линия ЦРУ, его старые, испытанные еще со Второй мировой войны, кадры. Однако наш герой - чистый параноик, шизофрении у него нет, то есть нет никакого депрессивного элемента. Это позволяет ему собраться с умом и силами и победить преследователей. При этом он характерным образом оказывается силен в том, что А. Сосланд называет пенетративными каналами бреда [Сосланд 2001]. В прошлом армейский связист, он ловко манипулирует с телефонной связью, чтобы его не могли засечь, а под конец относит все материалы на преследователей в газету "Нью-Йорк Таймс" - характерный жест правдолюбца-кверулянта. Победа параноика над своей болезнью заключается, таким образом, в недопущении экстраективной интерпретации преследования; субъект не должен позволять себе убегать в психоз. Если же преследователь все-таки возникает в виде некой протогаллюцинаторной фигуры, то либо его убивают, либо с ним вступают в полюбовную сделку, то есть происходит так пугавший параноика фрейдовских времен гомосексуальный контакт. В этом смысле паранойя, понимаемая таким образом, во многом устарела, подобно истерии (см. [Руднев 2001a]). Разве сексуальные домогательства, от которых так тяжко страдали фрейдовские истерички, или перспектива стать гомосексуалистом способны сегодня внушить особый страх? |
|
|