"Вениамин Семенович Рудов. Черная Ганьча " - читать интересную книгу автора

вечером Голов выехал в соседний райцентр на сессию райсовета.
Быков, начальник политотдела, выслушав доклад, сказал спокойно:
- Действуйте по обстановке.
- Понятно, товарищ подполковник, - ответил Суров. - Похоже, скоро
завершим.
- Буду рад услышать добрую весть, - отозвался Быков. Помешкав, словно
обдумывая еще не окончательно принятое решение, сказал: - Возможно, я
подскочу к вам... ну, минуток этак через пятнадцать - двадцать. Вы где
сейчас?
- От меня до разъезда километров около трех, рядом с шоссе.
- Приеду.
Пока они разговаривали, Колосков опять ушел далеко, Альфа, перейдя
сеножать, повела параллельно шоссе, не пересекая его, возвратилась и стала
кружить на сравнительно небольшом пространстве, тычась мордой в траву. И
вдруг стремительно, едва не вырвав повод из руки Колоскова, потащила вправо,
к видневшейся на пригорке копне потемневшего сена.
Сурова охватило волнение. Сунув телефонную трубку за пояс, пустился
вдогонку. Сразу расхотелось курить, прошла усталость. Видел, как Колосков
мчался, едва поспевая за вошедшей в азарт собакой, и было не понятно, откуда
вдруг взялись силы. Альфа, казалось, летела, не касаясь земли, и тело ее
мелькало в сиреневом вереске, как клубок желтого пламени.
За свою в общем-то немалую службу Суров повидал нарушителей. Всякие
среди них попадались. И всяко их приходилось вылавливать. Но каждый раз под
завершение поиска его охватывало волнение. Это было странное состояние,
совершенно отличное от ощущений его товарищей - офицеров границы, с которыми
не однажды обменивался мыслями, впечатлениями. Для большинства из них
нарушитель как человеческий индивидуум повышенного интереса не представлял;
интерес этот скорее являлся чисто профессиональным, преследовались узко
служебные цели: изучить маршруты, повадки, ухищрения при переходе границы,
проанализировать собственные ошибки.
Для сына погибшего начальника пограничной заставы Юрия Сурова понятие
"нарушитель" с самого детства обрело зловещий смысл. Нарушитель стал в его
понимании синонимом зла, чужих бед и несчастий, независимо от истинных целей
перехода границы. С годами это чувство не притупилось в нем, наоборот,
обострилось. Впрочем, сейчас, именно в эти минуты, Суров был далеко от
психологических изысков - как раз в эти секунды Колосков спустил Альфу с
поводка и та, взвизгнув, кинулась к копне, нырнула в нее.
Оттуда взметнулся испуганный крик.
Суров бросился к копне напрямик через заросли бузины, обогнув
встретившуюся на пути скрытую в бурьяне квадратную яму и со всего маху упал
на дно глубокой канавы, тоже скрытой в зарослях бурьяна. К счастью, он не
ушибся, вскочил на ноги. Канава была ему по грудь, неширокая, с осыпавшимися
краями - старая, полукругом загнутая траншея времен минувшей войны.
Выбираясь наверх, увидел ржавую, пробитую в двух местах каску, горстку
позеленевших гильз, истлевший ящик.
Когда прибежал к копне, Колосков закончил обыскивать нарушителя.
Маленький, худосочный, в широких, не по росту, спортивных брюках из серой
фланели и больших, с чужой ноги, светлых кедах, нарушитель уже освоился и
что-то пьяненько бормотал, похоже на польском. Суров разобрал два слова:
- ...си зблондил...