"Вениамин Семенович Рудов. Черная Ганьча " - читать интересную книгу автора

разговаривать с личным составом; одно понимал: оставлять на потом нельзя,
реагировать надо немедленно, реагировать точно. И счел за лучшее говорить
без обиняков.
- Помимо желания я сегодня послушал, или подслушал, если говорить
точнее, ваш, Шерстнев, разговор о таланте и долге - в открытое окно все
слышно... Кстати, старшина, прошу сегодня же после ужина оборудовать место
для курения в другом пункте. Освобожусь, вместе посмотрим где.
- Есть! - откликнулся Холод.
- Так вот, я думаю, наверное, даже лучше, что так случилось. Знаете,
что скажу вам, талант, если он только талант, не убить ни войной, ни
тюрьмой, ни, тем более, службой в армии. Вам же, Шерстнев, служба в
погранвойсках поубавит зазнайства и спеси. Это полезно даже очень и очень
одаренным людям. Почему улыбаетесь? Я что-нибудь смешное сказал?
- Ничего я не улыбаюсь. Это у меня тик... после коклюша. Многим
кажется, будто улыбаюсь.
- Пройдет. - Суров не вспылил. - Со временем обязательно пройдет. Это я
твердо вам обещаю. И еще, для полной ясности: занятия будем всегда проводить
без скидки на мирное время. Положено рыть окоп полного профиля - будем рыть
полный, отпущено на стометровку одиннадцать секунд - укладываться в
одиннадцать. Пока все. Р-разойдись!
Суров ушел в канцелярию. И только за ним затворилась дверь, как тут же
вспыхнул новый спор.
- Какого черта прешь на рожон? - спросил Шерстнева Мурашко,
флегматичный паренек, друживший с ним.
- Ай, Моська, знать сильна... - подначил Колесников.
- Старики, - перекричал всех Шерстнев и уколол взглядом сержанта
Андреева. - Не заставляйте меня изрекать истины. Начальство любит
грубошерстных. Тогда создается иллюзия полнокровной жизни. Дайте капитану
потешиться.
- Придержи язык, - посоветовал Андреев, - герой...
- Молчу, командир. Я всегда старательно затыкаюсь, хотя на роду мне
написано сеять разумное, доброе...
- Доиграешься, Игорь, - поднял руку Мурашко. - Мало тебе?.. Захотелось
добавки? Уймись.


А униматься Шерстнев не хотел. Наступило время отбоя, и в казарме, в
проходе между койками, впечатывая босые ступни в крашеный пол, солдат,
раздетый до трусов и майки, "рубил" строевым шагом. Подошел к выключателю, в
два приема отдал ему честь.
- Товарищ выключатель, разрешите вас выключить?
- Выключайте! - откликнулся с ближайшей койки Мурашко.
- Есть! - Шерстнев погасил свет.
Сдавалось, солдатский смех рассеял тьму. Но это возвращавшийся к своей
кровати Шерстнев вошел в полосу света, проникавшего в казарму от лампочки
над крыльцом заставы.
Солдат не спешил укладываться, стоял у окна, засунув руки под мышки,
смотрел в сторону офицерского домика, где тускло теплилось окно угловой
комнаты.
- А капитан свечи жгет, - ни к кому не обращаясь, сказал Шерстнев.